Современный польский, чешский и словацкий детектив
Шрифт:
— Вы где-нибудь работаете, пани Троянова? — спрашиваю я.
— Нет. Придется что-нибудь подыскать, — говорит она с усилием, словно преодолевая душевную боль. — Нам трудно жилось. Заработка мужа хватало только на самое необходимое. Но он не разрешал мне…
Ее рассказ мог бы звучать более естественно. Она явно разыгрывает передо мной спектакль.
— И сейчас вы остались совершенно без средств?
— Какое-то время я продержусь. Недавно мой муж получил небольшую сумму денег.
— Их могут рассматривать как наследство, — говорю
— Это было бы ужасно. — Она тяжело вздыхает. — У меня мало наличных денег. А эти несколько тысяч лежат на его счете.
Вопрос, кто кого переиграет, она меня или я ее.
— А разве у вас нет права пользоваться счетом мужа?
— Нет, это был его личный счет.
— Значит, пока что деньги с этого счета вам не выдадут.
— Вы так думаете?
— Конечно, ведь эти деньги являются наследством!
Она, словно слабея, опускается на стул.
— Пани Троянова, — говорю я почти дружески, — возможно, мы сумеем кое-что для вас сделать. Ведь это гонорар, не так ли?
Она качает головой.
— Думаю, что нет. Он продал кому-то свою пишущую машинку. И ничего мне об этом не сказал. У него было две машинки, а теперь осталась одна. Исчезли и его золотые часы. Память от отца. Он действовал всегда самостоятельно, не советуясь со мной. Но, правда, и не скрывал. Я видела извещение из банка на его столе. Потом он куда-то его спрятал. Мы не говорили об этом. Между нами… — она слегка потерла лоб, — правда, теперь это не имеет значения… Просто у нас и сейчас были неплохие отношения, но когда-то были лучше…
— Я не прошу вас вводить меня в подробности своей личной жизни, пани Троянова, — говорю я строго. — Просто мне хотелось дать вам совет. Узнайте, кто из нотариусов занимается делами наследства, поговорите с ним, и он вам наверняка что-то подскажет.
Я напрасно пытаюсь прочесть на ее лице, какое впечатление произвела на нее моя наивная приманка.
Она молчит, и я продолжаю:
— Вы можете уйти, а нам здесь нужно еще кое-что осмотреть. На это есть серьезные причины. Если вы возражаете против осмотра, я представлю вам соответствующее разрешение. Только его нужно получить. А до этого нам придется временно опечатать квартиру.
Троянова медленно встает, равнодушно глядя на меня.
— Делайте что хотите.
И подходит к своим вещам. Я выхожу в прихожую. Добродушный доктор Боучек тоже собирается уходить.
— Я провожу пани Троянову, — предлагает он свои услуги, — и помогу объяснить ее сестре, что случилось. Если она появится там с этой печальной новостью одна…
Адрес сестры пани Трояновой нам, разумеется, известен.
Сейчас в прихожей собрались все. Троянова наконец выходит из своей комнаты. В правой руке у нее небольшой чемоданчик, через левую переброшен легкий дождевик. На плече висит дамская сумка на длинном ремешке. Ничего не скажешь, красивая женщина, вслед ей на улице непременно кое-кто обернется.
Все молчат. Троянова
— Пани Троянова, — говорит он миролюбиво. — Для порядка мы должны осмотреть ваши вещи.
Она смотрит на него с удивлением, за которым ощущается негодование.
— Но, простите, почему?
Скала пожимает плечами. Надеюсь, он не скажет, что это моя идея. Карличек, я, Лоубал, Трепинский и все остальные стоят не двигаясь.
— Я возражаю, — говорит Троянова с энергией, которая в подобную минуту кажется излишней.
— Советую вам не сопротивляться.
— Я еще раз спрашиваю вас, почему, собственно? — Троянова поразительно быстро превращается из убитой горем вдовы в разъяренную львицу. — Что вам от меня нужно? В чем вы меня подозреваете? Что тут, собственно, произошло? Ничего, кроме ужасного, трагического случая. Разве я виновата в этом? Неужели вы думаете, что это я вколола ему тетан? Почему вы брали у меня отпечатки пальцев? Оставьте меня в покое! Я не хочу больше здесь находиться ни секунды!
И она стремительно хватается за дверную ручку, но Скала придерживает дверь ногой.
Теперь она стоит неподвижно, словно оцепенев.
— Безобразие! — кричит она наконец возмущенно.
Скала спокойно кладет чемоданчик на столик у вешалки и открывает его. Один из сотрудников быстро подходит, направляет яркий свет карманного фонарика.
Скала с равнодушным видом вытаскивает из чемоданчика вещи, в которых нескромно копаться мужчине: несколько дорогих комбинаций, легкие летние платья, тонкие чулки и еще какие-то более интимные предметы дамского туалета.
Но, кажется, ничего подозрительного. Даже Карличек со своей буйной фантазией ничего особенного не замечает. И все же именно Карличек вдруг говорит:
— Вы забыли взять пижаму, пани Троянова.
Троянова вздрагивает.
— А вам-то что до этого, дружок?
Хорошенькое дело! Чего доброго, Карличек еще заговорит о ночной рубашке; может, разочаровавшись в любви, он стал циником? Но Карличек молчит.
Скала со страдальческим выражением кладет вещи обратно в чемоданчик.
— Пустите! — со злостью отталкивает его Троянова.
И сама начинает поспешно, с раздражением бросать белье в чемоданчик. Скала смотрит на меня с упреком.
Дверь с грохотом захлопывается. Пани Троянова ушла, не сказав нам до свидания. Добродушный доктор Боучек наверняка думает, что толпа полицейских напрасно так набросилась на бедную вдову.
Все молчали, только Карличек, ухмыляясь и не обращая внимания на старших по чину, взволнованно забегал, размахивая руками.
— Кто собирается ночевать вне дома, — кричит он возбужденно, — прежде всего думает о том, в чем он будет спать там. А если забывает об этом, значит, мысли его заняты другим. Она ушла из дому с какой-то другой целью.