Современный Румынский детектив
Шрифт:
После того как Амарией ушел, Дед сел и сосредоточенно уткнул голову в ладони. Панаитеску снял сковороду с печки и, встав почти по стойке «смирно», ждал, какое решение примет Дед. Но принять решение было непросто. Телефонный звонок полковника Леонте был приказом, они оба это прекрасно понимали. Только Дед догадался еще кое о чем. Тот факт, что Леонте не хотел его беспокоить, означал, что в душе он был согласен с продолжением расследования.
Была половина двенадцатого ночи, и, как бы то ни было, в этот час не могло быть и речи об отъезде. Итак, до следующего дня у них был мандат, никакое начальство
— Панаитеску, поглядим-ка, дорогой мой, что получилось из рыбы, выловленной мною и так талантливо приготовленной тобой. По запаху я полагаю, что в ресторане «Лидо» готовы в любой момент взять такого шеф-повара.
— Я — в «Лидо», шеф? — ответил весело Панаитеску. — Я и в «Интерконтинентале» не оскандалюсь. Честно говоря, — продолжал Панаитеску, деля порции соответственно габаритам каждого, — я думаю, что это мое хобби помешало мне жениться. Одинокий мужчина, который не умеет готовить, — на три четверти кандидат в язвенники. Поверь мне, дорогой шеф, что из всех женщин, которых я испытывал, ни одна не смогла приготовить такой вкусный обед и, главное, так быстро, как я. И тогда я спрашивал себя, зачем брать лишнюю заботу на свою голову, особенно при такой профессии, как наша — сегодня мы здесь, завтра — там… Согласись, что по части рыбных блюд… верней, сперва отведай, а потом похвали!
— Блаженство, дорогой мой! Не знаю, что бы я делал в командировках без твоей бесценной помощи. Наверное, давно бы отправился к праотцам! Так что тебе мой низкий поклон за продление моей жизни! Но я думаю, дорогой мой, что на сей раз моя порция была несравненно меньше емкости моего желудка, не очень-то избалованного лакомствами. Если не возражаешь, дорогой коллега, предложи мне хвост с твоей тарелки. По твоим словам, у хвоста особый вкус.
— С превеликой радостью, шеф! Я польщен, как ты любишь говорить. Но будь осторожен с косточками, карп — чертова рыба, я не хочу, чтобы из-за несчастной кости мы не завершили то, что здесь начали. Мы ведь полны решимости вернуться «со щитом».
— Дорогой мой, я вижу, что в последнее время ты добился серьезного успеха в исторических познаниях!
22
Еще не рассвело, когда Дед и Панаитеску вышли из дома. Над селом плыл легкий туман, волнуемый лишь крыльями гусей, летящих к реке. Панаитеску поежился. Было прохладно. От этого или от хлопанья гусиных крыльев его кожа тоже стала гусиной.
— Панаитеску, дорогой мой, сходи к старшине и, как мы договорились, через час-другой получи санкцию из прокуратуры. Если возникнут трудности, отправляйтесь немедленно в уездную милицию. В конверте — все необходимое для прокурора, в другом — для полковника Гаврилиу. Второй конверт используй только в случае необходимости. Надеюсь, ты с порога встретишь должное понимание. Я знаю Гаврилиу, мы вместе вели несколько расследований, когда он работал в Бухаресте.
— Я понял, Дед. Ты мне даешь на все два часа, — повторил Панаитеску и не без сожаления выкатил машину со двора учителя.
За «бьюиком» на дороге клубилось плотное облако, потом оно осело, и густая пыль, пахнущая навозом, расползлась по дворам. Какая-то собака выскочила
Ему не хотелось беспокоить человека в такой час, но не было другого выхода. Телефонный звонок Леонте висел над его головой как дамоклов меч, и майор не собирался никоим образом злоупотреблять расположением человека, у которого пользовался особым уважением. К удивлению Деда, Урдэряну стоял в воротах и затягивался кисловатым табаком.
— Я вас ждал, товарищ майор, — сказал он, не зная, принято ли подавать руку представителю закона. — Раскрыли, так ведь? — спросил он спокойно, чуть кашлянул и, не дожидаясь ответа, пригласил: — Пожалуйста в дом.
Урдэряну бросил сигарету, старательно растоптал ее и только потом открыл калитку и пошел к веранде.
— Да, раскрыли. Кое-что… — неохотно выговорил Дед, потому что он не собирался начинать с конца.
Он полагал, что застанет председателя врасплох — тот не сможет скрыть удивления, но будет долго упираться, пока признается. Он даже был уверен, что Урдэряну будет возмущаться, взывать к небу и ко всем святым… И вот ничего такого не произошло. На лице председателя было написано, можно сказать, удовлетворение. Он, услышав ответ майора, вздохнул с облегчением, будто сбросил тяжелую ношу…
Урдэряну проводил майора в дом. Эмилия уже была на ногах. Увидев майора, она дважды размашисто перекрестилась, приговаривая: «Прости, господи» — и швырнула платок в черную кошку, которая подбиралась к наседке, сидевшей тут же в комнате, в уголке.
— Вот! Я права, Василе?
— Права, Эмилия.
— Была бы эта беда последней, — сказала она и вышла на кухню разжечь огонь. — А поесть-то вы поедите, — донеслось оттуда, — само собой, мы ведь не враги, хотя теперь, Василе, конец твоему председательству, будь оно трижды неладно! — Она сплюнула и бросила спичку на выдвинутую печную заслонку.
Мужчины сели за стол. Лицо председателя стало опять озабоченным, хмурым.
— Товарищ Урдэряну, — начал Дед, — я с первых же слов хочу подчеркнуть, что история с землей имеет для меня как криминалиста значение лишь в той мере, в какой она может мне помочь обнаружить преступника. Я не собираюсь привлекать тебя к ответственности за земельные махинации. Нет у меня такого права. Оно принадлежит другим инстанциям. Надеюсь, теперь ясно, что именно меня интересует в связи с излишками земельных угодий.
Я не хочу, чтобы меня впоследствии упрекнули в превышении полномочий. Однако я сожалею, что нам не сказали с самого начала, как обстоят дела, — мы бы не потеряли столько времени.
— Как мы могли вам сказать, товарищ майор? Разве про такое говорят? Было бы можно, я бы сказал, не сомневайтесь. И еще в одном я хочу вас заверить: ни одного зерна пшеницы, ни одной картофелины, ни одного початка кукурузы с той проклятой земли не попало ни в мой карман, ни в карманы других, все пошло государству.