Современный Румынский детектив
Шрифт:
— Где тебя черти носят?! — кричит Поварэ, да так, что мои барабанные перепонки того гляди лопнут. — Я телефон оборвал! Докладываю: нашей красавицы до сих пор нет дома. И ночью тоже не будет.
— Откуда ты узнал? — спрашиваю я, удивленный категорическим тоном моего соратника. — Неужто она предпочла общество Лукреции Будеску?
— Она оставила в дверях записку следующего содержания: «Джо! Не жди меня. Я уехала на всю ночь!» — объясняет мне Поварэ. — Этот Джо — какой-нибудь американец, как ты считаешь?
— Держи карман шире!.. Что ты намереваешься сейчас делать?
— У меня что, своего дома нет? Своей теплой постельки?
— Тебе бы только в лежку лежать… Слушай, Поварэ,
— Я не ослышался?!
— Ничуть. Нам с тобой предстоит небольшое дельце.
— Заметано!
Я кладу трубку па рычаг. В тот же миг телефон звонит вновь. На сей раз это прокурор. Сообщает мне, тяжко вздыхая:
— Ничего нового. Лукреция Будеску не возвращалась. Я тоже вздыхаю из солидарности, потом намекаю ему, чтобы он в течение ближайших двух часов не разыскивал меня, поскольку я намерен бесследно исчезнуть.
— У вас еще хватает сил на ночные приключения… вы молодчага, капитан! Желаю удачи! До скорого!
Замечание прокурора и особенно его пожелание удачи бередят мне свежую рану — я имею в виду Лили и ее сегодняшнего ухажера. Я бросаю самому себе в лицо решительный упрек: «Чем идти в этот треклятый «Атене-Палас», лучше бы ты стоял у выхода из «Савоя» и дожидался там свою любимую! Хотя бы для того, чтобы спасти ее от когтей музыковеда! Не то дождешься — не сегодня, так завтра они споются дуэтом на всю оставшуюся жизнь! Беги в «Савой»! Неужели ты не понимаешь, какое произвел бы впечатление на Лили этот театральный эффект — она выходит из «Савоя», а ты тут как тут!.. Я вижу эту душераздирающую сцену, особенно живо — жалкую растерянность музыковеда. «Ничего, это ему еще цветочки, ягодки впереди!.. Все, я решился! Я иду вопреки всему на свете к «Савою» и жду ее хоть до второго пришествия. А Поварэ… Что ж, Поварэ позлится и перестанет, ну обругает меня в сердцах и пойдет восвояси, Пусть ругается, его право…»
12
Поварэ я увидел еще издали. Он, видать, притопал на-много раньше меня и нервно прогуливается перед входом в ресторан. Я машу ему рукой, он замечает меня и направляется навстречу, У него спортивная походка, он отработал ее еще в училище. Впрочем, в этом плане я тоже был не из последних.
— Что стряслось? С каких это пор ты стал назначать свидания подчиненным в дорогих ресторанах?
Поварэ дрожит мелкой дрожью в прямом и переносном смысле: от любопытства и от холода — он, как и я, в одном пиджаке. Я беру его за локоть.
— Да ничего не стряслось! Просто я вспомнил, что сегодня как раз мои именины…
— Пошел ты!
— …день ангела, и решил поставить тебе кружку настоящего пива.
Поварэ, к моему удивлению, готов поверить мне на слово. Разве что позволяет себе упрекнуть меня:
— Что ж ты не пригласил Лили?!
Если уж принялся врать, то ври до конца. У меня есть некоторые основания не открывать ему истинной цели нашего посещения «Атене-Палас». Я слишком хорошо знаю своего друга — в тот же момент, как Поварэ узнал бы, что речь идет о служебном задании, а не о моем «тезоименитстве», профессиональные рефлексы мгновенно сработали бы и как в зеркале отразились на его лице. В ресторане он бы так и вертелся волчком на стуле, очерчивая своим сыщицким взором полный круг. А мне как раз и не надо, чтобы нас там сразу раскусили. У меня на сегодня скромная задача, к тому же вполне безобидная: майор Стелиан разжег мое любопытство, и я хочу самолично узреть физиономию юного Паскару.
Все же Поварэ не до конца уверен, что я не вожу его за нос:
— Если сегодня и вправду твои именины,
— Черт тебя побери, Поварэ! Именины раз в году бывают, могу я по этому случаю позволить себе выпить приличного пива, а не бурду, которую подают в других заведениях?!
Мы пересекаем длиннющий зал ресторана, входим в бар. Я иду впереди, Поварэ за мной. Того, что я узнал от майора Стелиана, оказывается вполне достаточно, чтобы я сразу заприметил Тудорела Паскару. Я доволен собою, словно сделал бог знает какое научное открытие. Виски выглядит именно так, как я его себе и представлял: элегантен, моден, но в меру. Он не один. С ним коротает время весьма симпатичная особа с длинными прямыми волосами и челкой, которая закрывает ей лоб по самые брови.
Мы садимся за свободный столик. Мне отсюда не очень-то удобно наблюдать за наследником лугожских сокровищ, но ничего не поделаешь. Поварэ в свою очередь держит меня под наблюдением, он перегибается через стол и спрашивает шепотом:
— Кого это ты засек?
— Соседку Лили. Обязательно настучит ей, что видела меня в «Атене-Палас»…
— Ну и нагнала же на тебя страху Лили! — смеется Поварэ, очень довольный этим обстоятельством: наконец то он нащупал мое уязвимое место, — Хорошо еще, что ты со мной! — успокаивает он меня. — Это тебя оправдает в ее глазах.
К нам подходит официант. Я заказываю пиво и сосиски. Поварэ несколько удивлен:
— Ты швыряешь деньгами, словно хочешь жениться не на Лили, а на мне!
И все же ему это здорово нравится, что мы попиваем пиво в честь дня моего ангела не в какой-нибудь забегаловке, а в одном из самых роскошных ресторанов. Мне же приходится помнить и о тутошних цепах.
Я курю и поглядываю краем глаза в сторону Тудорела Паскару. Он держится с большим достоинством, весел, внимателен к своей даме. И это при том, что его двоюродный брат только вчера умер, что в семье — траур! Впрочем, может быть, в их семье не в чести эта традиция?.. Девица ест его глазами, курит и без передышки прикладывается к рюмке. Я обвожу глазами зал — за столиками почти одна молодежь… коньяк, вино, пиво… Откуда у этих молокососов берутся деньги?.. Я пытаюсь обнаружить среди прочей публики своих коллег из отдела по борьбе со спекуляцией, которые, как и я, следят за Паскару, но не на-хожу их.
— Глядишь, и Петронела Ставру ошивается здесь, — замечает Поварэ, словно бы разговор о наших делах и не прерывался.
Это уже слишком, на мой взгляд!
— Как это тебе взбрело в голову?! Девушка убита го-реи, может быть, даже надела траур! Она никогда бы не посмела оскорбить память человека, которого любила!..
— Что-то траур не помешал ей исчезнуть неизвестно куда на всю ночь!
Поварэ саркастически смотрит на меня, а мне вся эта история вдруг надоела до чертиков.
— Мы с тобой празднуем мои именины, и у меня нет никакого желания говорить о делах!
Поварэ вынужден подчиниться, как-никак я именинник. Но про себя я думаю о том же: «С чего это я вообразил себе Петронелу в трауре? Потому лишь, что я видел ее заплаканные глаза? Она была скорее растеряна, чем убита горем…» И все же я не думаю, чтобы в эти дни она решилась показаться в ресторане. Впрочем, откуда во мне такая уверенность? Вот же Тудорел Паскару здесь. Он бы тоже должен быть в трауре. Хотя бы потому, что его родной отец занимается похоронами умершего племянника. Но мерзавец тем не менее тут. Веселый, оживленный… можно не сомневаться, что и эту ночь он не будет коротать в одиночестве. Забежал в университет к Петронеле, сообщил ей о самоубийстве своего двоюродного брата и тут же, «убитый горем», вернулся к своему привычному образу жизни.