Современный Румынский детектив
Шрифт:
В. Кто тебя научил прятаться от нее?
Б. Георгина.
В. Чему тебя еще учила Георгина?
Б. Она говорила: «Если ты так ненавидишь его и хочешь избавиться от этих твоих снов — убей его… Избавься от него, и от снов своих избавишься. Иначе ты тронешься в уме».
В. Часто ли она тебе так говорила?
Б. Всегда. Я ходила к ней каждый день…
В. Она заставляла тебя рассказывать о том, что делается у вас дома?
Б. Да. И всякий раз хотела, чтобы я пересказывала ей свои сны. А потом советовала: «Если хочешь избавиться от него и от своих снов — убей его».
В. Она тебе советовала и как именно его убить?
Б. Да. Она
В. Как?
Б. Сделать отчиму укол морфия, когда он спит… а потом взять веревку и закинуть ее за крюк, чтобы люди подумали, что он сам повесился.
В. Что ты ей ответила?
Б. Что разве же я могу такое сделать?.. У меня не хватит на это ни смелости, ни сил… Тогда она показала мне шприц. Сказала, что это совсем не трудно — сделать укол. Потом она сказала, что если я боюсь, то она сама мне поможет.
В. Что было потом?
Б. Однажды вечером, когда мамы не было дома, отчим, и вправду стал приставать ко мне, ну совсем как мне во сне снилось. Я испугалась и начала кричать. Он побил меня и отпустил. Тогда я убежала к Георгине.
В. Сколько тебе тогда было лет?
Б. Семнадцать. Отчим сказал, что я дура дурой и что так и помру старой девой.
В. Ты рассказала матери о случившемся?
Б. Нет, но кто-то подкинул ей записку про это. Она спросила: «Правда?» Но я испугалась и стала кричать, как в тот раз, когда отчим полез ко мне.
В. А Георгина что сказала?
Б. Что это из-за него со мной приключился нервный припадок, что я должна отомстить ему, убить. И что она мне во всем поможет.
В. Ты убила своего отчима? Или кто-то другой это сделал?
Б. Георгина.
В. Где ты была в это время?
Б. Там же, на месте… Я хотела ему отомстить, но мне не хватало смелости. А Георгина мне обещала помочь. Отчим тогда как раз заболел. Мамы не было дома, она уехала в деревню. Врач велел сделать ему укол, я и позвала Георгину. — «Детка, — сказала она мне, — пришло твое время!» Но…
В. Рассказывай все подряд, не торопись… Что тогда произошло?
Б. Георгина вместо укола, который прописал ему врач, вколола ему морфий. А я стала вся дрожать от страха.
В. Ты потеряла сознание?
Б. У меня сделалось темно в глазах, и потом я будто в яму какую черную провалилась…
В. Когда ты пришла в себя, кто был рядом с тобой?
Б. Георгина.
В. Что она делала?
Б. Она обняла меня, поцеловала, стала хвалить. Сказала, что я оказалась очень смелой… в что сделала все точь-в-точь как она меня учила. И тогда я увидела, что он висит в петле… И опять я как в яму провалилась.
В. Что было потом?
Б. Больше я ничего не помню, а когда я очнулась, мне сказали, что я в полиции, потому что убила человека.
В. Кто разговаривал с тобой в полиции?
Б. Комиссар… он велел, чтоб я ему все рассказала.
В. Что же ты ему рассказала?
Б. Все, что узнала от Георгины.
В. Тебя спрашивали, отчего ты это сделала?
Б. Да.
В. Что ты ответила?
Б. Что я убила его из-за любви.
В. Откуда ты могла знать, что именно ты его убила?
Б. Мне Георгина сказала.
В. Где сейчас Георгина?
Б. Не знаю, с той ночи я ее больше не видела.
Заключение: психическая природа пациентки обусловлена развитием ее личности в психогенной среде, в условиях, способствовавших повышенной внушаемости со стороны. На этом фоне и произошел
В переводе на общедоступный человеческий язык выводы доктора Спиридона звучали бы приблизительно так: убийство совершила Георгина, с преступной изобретательностью свалив вину на душевнобольную Лукрецию Будеску. Если это было действительно так, то можно предположить, что и в нашем случае кто-то другой убил Кристиана Лукача и старается ввести следствие в заблуждение, будто это сделала все та же бывшая пациентка Титуса Спиридона.
Прокурор Бериндей прибыл на место раньше и, как мы и условились, ждет нас на улице. По судорожному пожатию его руки я понимаю, как он взволнован. Он сразу вводит меня в курс событий:
— До сегодняшней ночи все нити, казалось бы, сходились к Лукреции Будеску… Теперь же, черт меня побери, совсем голова идет кругом! Кто, кто на этот раз сорвал печать и взломал дверь?! И что нас ждет там, наверху?.. Я не желаю новых трупов, капитан, хоть это вам понятно?!
Я отмалчиваюсь. Григораш же отвечает ему с вечной своей невозмутимостью:
— Было бы здоровье, все остальное приложится.
— Вам-то, конечно, море по колено! Знай щелкаете себе фотокамерой, снимаете отпечатки пальцев, делаете анализы — и все! А потом сваливаете все это на нас и умываете руки!
А у меня все не идут из головы эти несколько страничек записей доктора Спиридона. Вот почему я слушаю лишь вполуха то, о чем мне взволнованно толкует прокурор. Поднимаясь по лестнице, я продолжаю мучительно размышлять о выводах, к которым пришел доктор в результате проведенного им сорок лет назад эксперимента. В наше время подобные методы никого уже не удивляют и заключения, сделанные на их основе, не подвергаются сомнению. Да и «пентатол» давно широко применяется для лечения обширного круга психических заболеваний. Но что касается правовой стороны применения таких методов, то она далека еще от официального узаконения. В ходе судебного разбирательства их результаты не могут быть приняты в качестве улики или доказательства вины. Однако мне они могут быть полезными. Каким образом? Очень просто — мне следует сопоставить заключение доктора Спиридона с результатами экспертизы, которую провел Григораш. На чем настаивает психиатр? На том, что преступление в 1940 году совершила не Лукреция Будеску. Что доказала экспертиза? Что отпечатки пальцев на ампуле также принадлежат не ей. Отводя, однако, от нее подозрения, я обязан ответить на вопрос: возможно ли, чтобы по прошествии стольких лет было совершено преступление, повторяющее один к одному способ, которым был убит отчим Лукреции Будеску? Как объяснить это более чем странное совпадение?