Современный румынский детектив
Шрифт:
— Ревность — самый страшный микроб, — задумчиво произнес Патрон. — Насколько мне известно, у Аркадие Манафу не осталось родственников. Кто же станет наследником, если нам удастся разыскать пропавшие марки?
Его размышления прервала Иоана Горунэ:
— Товарища майора просят к телефону. — Кто?
Чуть поколебавшись, женщина смущенно призналась:
— Возможно, я не расслышала, но мне показалось, что он сказал" Тесак".
Мужчины уставились друг на друга, а потом одновременно бросились к телефону.
Глава XI
БЕСПОЩАДНАЯ
Зайдите в холл любой гостиницы, и в вашей памяти тотчас всплывет триптих старины Босха "Сад наслаждений". На его картине тоже взад — вперед снуют люди, которых пожирает изнутри гнусный микроб некоммуникабельности.
Я похлопал швейцара по спине. Должно быть, он уже давно перестал отличать людей от дверей и склонялся вслед каждому, словно подглядывал в замочную скважину.
— Выпрямись, папаша, — посоветовал я ему. — На таком сквозняке немудрено и синусит схлопотать.
Будь у него при себе бомба, он не замедлил бы сунуть ее мне в карман.
Я сделал вид, что у меня неотложное дело, и пулей промчался к сувенирному ларьку. Посмотрел в упор на продавщицу и сказал:
— А вот и я!
Она вытаращила глаза и быстро — быстро заморгала. Ее накрашенные веки хлопали от изумления, точно ставни, готовые сорваться с петель под напором бешеного ветра. Она обернулась к товарке, которая сидела в глубине и подпиливала ногти. Думаете — на руках? Как бы не так.
— Погляди на него! Вот умник выискался!
— Что делать! Таким уж меня мать родила, — посетовал я. Ее подружка заговорила столь хриплым голосом, словно впервые закурила в детском саду и с тех пор даже во сне не расставалась с сигаретой.
— Пусть раскошеливается или проваливает.
— Слыхал? Чего тебе?
Я, не задумываясь, выпалил:
— Предметы языческого культа.
— Ха — ха — ха! — залилась смехом старшая, ~ Как же болит эта чертова мозоль, — пожаловалась она, постучав пилкой о нарост величиной с бильярдный шар. — Может, тебе томагавк сгодится? В самый раз к последнему причастию.
— С условием, что в него будет вмонтирована трубка мира. После этих слов та, что была менее задириста, вытащила
из-под прилавка длинную трубку, с помощью которой запросто могла почесать себе спину.
— На, возьми. Это все, что у нас осталось. Только тебя и ждали. Специально припрятали.
— А где же у него острие? — притворился я удивленным. —
Томагавк — и вдруг без острия?
— Знаешь что? Не выпендривайся! Для тебя и такой сойдет. Доставай франки!
Продавщица не пожелала сделать мне скидку, и мне пришлось полностью выложить сумму, указанную на этикетке. Она умудрилась так запаковать трубку, что длинный мундштук, торчавший снаружи, запросто можно было принять за приклад винтовки, в который вбивал серебряные гвозди Виннету, а меня — за его названого брата.
— Послушай, а национальный костюм оашей не хочешь купить? Я не шучу, тебе бы здорово пошло, — съязвила та, что занималась педикюром, оценивающе оглядев
Я отрицательно помотал головой и сделад свой ход:
— А ну-ка встань. Дай тоже на тебя взглянуть… Знаешь, в Национальном театре просто с ног сбились в поисках статистов. Пожалуй, ты бы вполне подошла на роль Первого солдата с алебардой.
Она вперилась в меня таким взглядом, точно я был цирковой ассистенткой, в которую мечут кинжалы. И будь у нее такая возможность, она с наслаждением метнула бы в меня свою пилку.
Я не стал этого дожидаться, с покупкой под мышкой подошел к дивану и плюхнулся на него. Раскрыв газету, сделал вид, что дремлю или читаю, чертовски хотелось есть и пить. Трудолюбивый карлик с завидным упорством ковырял ямку в моем желудке. Однако я не мог покинуть наблюдательный пункт — Вольфганг Шредер сидел у себя в номере. Я справился об этом заранее по телефону и теперь ожидал, что с минуты на минуту он спустится. Я был уверен, что узнаю его.
Почти два дня, точнее, с субботнего вечера, у меня во рту не было ни крошки. Вчера я занимался отправкой на тот свет Аркадие Манафу и забыл про еду. Потом выяснял отношения с Сереной. После ее ухода и телефонного разговора с Парандэ — рэтом будто дьявол в меня вселился. Оставался последний шанс. Я не слишком хорошо разобрался в подоплеке этого дела и тем более не знал, кто за всем этим стоит. Просто мне наконец-то удалось нащупать толстую нить в запутанной кудели секретов, из которой дядюшка Манафу и его компаньон намеревались соткать для меня погребальные покровы.
Несмотря на гостиничный комфорт и даже кондиционеры, я изнывал от скуки. Мне порядком надоело рассматривать бледные лица вокруг. Я уже подумывал о том, чтобы сбегать в буфет и что-нибудь перекусить, как вдруг…
— Скажите, пожалуйста, мистер Вольфганг Шредер у себя? — полюбопытствовал позади меня мелодичный голос.
Я обернулся и вздрогнул от неожиданности. Вот уж действительно сюрприз! Голубоглазая блондинка. Как раз в моем вкусе.
Она торопливо отошла от стойки администратора, за которой двое мужчин еще довольно долго подталкивали друг друга локтями. Ручаюсь, что речь шла не о футболе. По дороге к лифту блондинка прошла довольно близко от меня. Впрочем, она не замечала никого вокруг.
От нее исходил божественный аромат. Учуяв подобное благоухание, даже паралитик потащился бы за ней. В ожидании кабины красавица нервно постукивала каблучком. Всех мужчин в холле словно по команде потянуло в номера, и они тоже поспешили к лифту.
Из открывшейся кабины выпорхнул плешивый субъект с крокодильской улыбкой, обнажавшей щербатый рот. При виде прекрасной блондинки он тотчас же вспомнил, что позабыл наверху нечто важное. Вероятно, мужскую гордость. Развернувшись на сто восемьдесят градусов и ни на секунду не теряя красавицу из виду, он вломился в открытую дверь лифта и начал раздевать блондинку глазами. Бедняжка и не подозревала, что очутится на девятом небе (чуть не сказал "месяце") в костюме Евы.