Совсем другая тень
Шрифт:
— Десятого, нет. Двенадцатого может быть.
— А тринадцатого?
— Тринадцатого? Да нет, тринадцатое тоже исключено. Все же, скорее, одиннадцатого или двенадцатого.
— Какой это был день? Будний или выходной?
— По-моему, будний… Да, точно, будний. — Вздохнул: — Гражданин следователь, если нет больше вопросов, может, я пойду? Времени в обрез, честное слово.
Рахманов прикинул: мог ли Люка что-то утаить? Похоже, нет. Поэтому можно предположить, что, выяснив все об Азизове, Вадим Павлович в тот же день покинул Сухуми. Правда, поездка с Люкой в аэропорт могла быть отвлекающим моментом. Люди вроде Вадима Павловича стараются избегать услуг «Аэрофлота». Но что если Вадим Павлович все же рискнул сесть
— Лично у меня вопросов больше нет. Может, у Заурбека Владимировича?
Габелая покачал головой:
— У меня тоже. Спасибо, Ларион.
— Не за что. Что, я могу идти?
— Можешь. Счастливо.
— Счастливо. — Люка подошел к двери, приоткрыл ее и исчез.
После разговора с Люкой Рахманов попросил Жильцова срочно вылететь в Алтайский край, чтобы узнать у отбывающего наказание в Кулундинской ИТК Алексидзе хоть что-то о Вадиме Павловиче. В аэропорт поехали все трое. Жильцов улетел. Рахманов же вместе с Саенко занялись изучением полетных списков сухумского аэропорта за одиннадцатое и двенадцатое мая. Увы, искали они тщетно. Выявленные в списках Вадимы Павловичи к человеку, разговаривавшему с Люкой, не имели никакого отношения, это было установлено с документальной точностью. С такой же точностью было установлено, что одиннадцатого и двенадцатого мая никто не вылетал из сухумского аэропорта по фальшивым или чужим документам. Значит, паспорт у Вадима Павловича оформлен по всем правилам, но имя-отчество, вписанное в паспорт, другое. Либо одиннадцатого или двенадцатого мая человек, интересовавшийся Азизовым, выехал из Сухуми каким-то другим транспортом.
Вечером Рахманов позвонил Инчутину, подтвердив, что завтра они вылетают в Москву вместе с арестованными Азизовым и Аракеляном. Инчутин, в свою очередь, сообщил: личность Веры Николаевны Новлянской им установлена. Все предварительные данные, сообщенные Рахмановым о Новлянской, в основном подтвердились. Сама Новлянская находится сейчас в Москве и, насколько известно Инчутину, уезжать никуда не собирается.
Московские новости
Из Сухуми самолет вылетел в восемь тридцать утра. Поскольку Азизова и Аракеляна сопровождали милиционеры в штатском, Рахманов и Саенко поднялись вместе с ними в самолет заранее, минут за двадцать до посадки. В салоне арестованные и конвоиры заняли места у иллюминаторов, Рахманов и Саенко сели с краю, и Рахманов тут же перевел часы с десяти местного на восемь московского. Глядя, как постепенно заполняется салон, подумал: кажется, в Сухуми он уже не вернется. Если полет пройдет нормально, в четырнадцать ноль-ноль они проведут опознание Клюева, в шестнадцать — Шитикова. В том, что Азизов и Аракелян опознают и того, и другого, Рахманов не сомневался, поэтому сейчас мечтал совсем о другом: добыть хоть какие-то сведения о главном преступнике — Вадиме Павловиче. Судя по всему, это опытный рецидивист, так называемый вор в законе, скрывающийся под безобидной внешностью. Вероятно, выйдя на свободу, Вадиму Павловичу удалось обзавестись безукоризненно оформленными документами, Алексидзе почти наверняка из-за вполне естественного страха за свою жизнь будет молчать. Более реальна надежда, что о Вадиме Павловиче что-то расскажет Новлянская. Впрочем, судить об этом рано. Надо хотя бы увидеть эту Новлянскую, для начала. И понять, что же это все-таки за человек.
В Домодедово им пришлось выходить из самолета последними. Небо было затянуто сплошной серой пеленой, моросил мелкий дождь. Группу встретили две подъехавшие прямо к трапу машины, зеленый «уазик» ГУВД и черная «Волга» прокуратуры.
Инчутин приоткрыл дверцу:
— Здравствуйте, Андрей Викторович. Слава, привет. — Обменялся с прилетевшими рукопожатиями. — К сожалению, Клюев и Шитиков уже вызваны.
— Почему к сожалению? — спросил Саенко.
— Потому что так бы я сразу отвез вас по домам. Как там южное солнце?
— Ничего южное солнце. — Усевшись, Саенко шутливо обнял Инчутина за плечо: — Леха, о чем ты? Зачем нам домой? Наш родной дом прокуратура. Пообедать хоть успеем?
— Пообедать успеем. Но не больше.
После того как «Волга» выехала на Каширское шоссе, сидевший рядом с водителем Рахманов обернулся:
— Леша, давай новости. Пока есть время.
— Самая последняя новость: сегодня утром звонил Жильцов, из Барнаула.
— Интересно. Что Жильцов?
— Сказал, сегодня вылетает в Москву. Билет у него уже есть.
— Не объяснил, как слетал?
— Он звонил из аэропорта. Ну и… разговаривали без подробностей. Сами понимаете.
— Ясно. Что еще?
— Помните историю с контрамаркой?
— С контрамаркой?
— Да. В Ленком. Выписанной на имя некоего Лотарева?
— А, в театр-то. Помню-помню. Выяснил, кто этот Лотарев?
— Выяснил. Лотарев Сергей Леонидович. Москвич, двадцати семи лет. Художник, окончил Суриковский институт. Член групкома художников. Холост, живет один в однокомнатной квартире.
— То есть лицо свободной профессии?
— Совершенно верно. И знаете, что самое любопытное?
— Что?
— У этого Лотарева есть машина. Светло-серые «Жигули» шестой модели.
— Ого!
— Причем у машины, которую остановил Козлов, с этой машиной явно не совпадает только номер. Все остальное — тютелька в тютельку.
— Как же тебе удалось вычислить этого Лотарева?
— Это оказалось не сложным. Как только театр собрался, администратор по моей просьбе опросил труппу. И выяснил: контрамарку на восемнадцатое мая по просьбе Лотарева заказывал его знакомый, некто Ширяев. Художник-исполнитель театра.
— Как у Лотарева отношения с законом?
— Внешне все в порядке. Судим не был, в поле зрения милиции не попадал. А там не знаю.
— Вызывал его?
— Нет. Я вообще пока ничего не предпринимал, до вашего приезда. Правильно?
— Правильно. Но путь здесь только один: надо срочно вызвать этого Лотарева к нам. Обычной повесткой. И все.
— Значит, вызовем. Ну а Иовлянская? Кого вызываем раньше на завтра? Ее или Лотарева?
— Не имеет значения. Мы же не знаем, знакомы они или нет. Вызывай Новлянскую на первую половину дня. А Лотарева — на вторую.
К прокуратуре машина подъехала в половине двенадцатого. Инчутин оказался прав: до двух они едва успели подготовиться к опознанию. Так что обед в самом деле получился скомканным.
Очная ставка
Без пяти два Рахманов занял место в своем кабинете. В пять минут третьего в дверь постучали.
— Войдите, — сказал Рахманов.
В дверь заглянул Клюев:
— Простите, я правильно явился? — Судя по взгляду вошедшего, вызов в прокуратуру его не беспокоил. — Мне тут повестка пришла. Можно?
— Можно. Проходите, Клюев. Садитесь.
Прикрыв за собой дверь, Клюев огляделся. Придвинул стул, сел.
Первым Клюев был вызван умышленно, фактор неожиданности мог подействовать на него скорее, чем на более опытного Шитикова. Но сработать этот фактор мог лишь при одном условии: если они оба ничего не знают о поездке следственной группы в Сухуми.
Сделав вид, что поправляет разложенные на столе бумаги, Рахманов спросил:
— Вы готовы к опознанию?
Похоже, Клюев ждал обычного рутинного допроса. Вопрос об опознании явно застал его врасплох. Несколько секунд он медлил с ответом. Наконец, будто что-то решив, бросил небрежно: