Совсем другая жизнь
Шрифт:
— Здравствуйте, вы Ветров? Прекрасно, я буду с вами работать. — В комнату влетела невысокая полненькая женщина неопределенного возраста. Желтые волосы на ее голове были завязаны в две толстые косички. — Запомните: звонков будет много, вопросы обо всем, наши слушатели — это просто крантец какой-то. — Она двигалась быстро и энергично: швырнула свой рюкзачок в кресло, закурила сигарету, бросила на стол план эфира.
— Если вы пришли на радио, вам придется отвечать за все в стране, даже за пожары и наводнения, — продолжала она, — не бойтесь говорить, что вы не компетентны. Что сидите? Пойдемте.
Студия оказалась небольшой комнаткой, в которой, казалось, отовсюду
— Садитесь здесь, говорите сюда. Поехали.
В динамике проиграла заставка.
— Добрый день, — произнесла радиохозяйка проникновенным хриплым голосом, — у нас в гостях Андрей Ветров, журналист «Советского труда», человек, который раскрыл коварные планы террористов. Куда смотрят спецслужбы? Чем они занимаются? Обычный корреспондент, не имеющий даже личного оружия, вывел на чистую воду «Аль Каиду». Почему это не может сделать ФСБ? Ей лень?
Она замолчала и сверкнула глазами на Ветрова. Это был взгляд футболиста, отдающего пас во время голевой атаки.
— Э-э… добрый день. — Андрею вдруг стало страшно. «Елки-палки, она на ФСБ наезжает! Да меня же с работы завтра выгонят. Мать твою!» До сего момента он считал, что ему нечего терять. Теперь же остро понял, что больше всего боится потерять работу. А если сейчас еще ляпнуть в эфире что-то не то — можно запросто с нее вылететь. Рынок, знаете ли…
— Вы сгущаете краски, — взволнованно произнес он, — ФСБ знает свою работу. Самолет ведь в конце концов был задержан.
— Скажите, а могли террористы направить этот самолет на Кремль? — ведущая сделала большие и круглые глаза.
— Нет.
— Почему?
— Э-э, видите ли, я не пилот, не могу так сразу объяснить…
Весь запал мигом прошел. Его сковало. Эфир превратился в пытку. Андрей отталкивал от себя микрофон, словно змею. Но ведущая вновь и вновь отдавала ему пас.
— Вот вопрос, пришел от слушателя: а как вообще происходит контрабанда оружия и взрывчатки?
— Я не компетентен в вопросах контрабанды, простите меня.
— Я тут в пробке еду, — раздался в динамике голос слушателя, — и мне интересно: а много там взрывчатки? Если взорвать, сильно шарахнет?
— Сильно.
— А сколько конкретно стоит взрывчатка? Дорого?
— Я уточню…
Когда время истекло, Ветров испытал неслыханное облегчение. «Вроде отбрехался, — думал он, спускаясь вниз на лифте. — Ерунду какую-то говорил, но зато не уволят. Не должны, я вроде ничего такого не сказал…»
А на шумящей улице, среди толпы прохожих, спешащих по своим делам, Андрей вдруг почувствовал эйфорию. «Эх, ребята, — мысленно обращался он к прохожим, — знали бы вы, где я сейчас был. Да меня пол-Москвы слушало… А вы тут идете и даже меня не замечаете…» И на него вдруг снизошло вдохновение. В его голове зазвучали хорошие и правильные слова, они складывались в блестящую речь. Которая, без сомнения, могла зажечь пол-Москвы. Аргументы были простые и доходчивые. Они трогали душу. Услышав их, люди бы расплакались. Жены перестали бы бранить припоздавших мужей. Водители — хамить друг другу. Ремни бы выпали из отцовских рук. А ночные грабители, выбросив ножи, провожали бы до дому одиноких и беззащитных. Вот какая сильная была речь! По дороге домой Андрей мысленно повторял ее, отшлифовывал раз за разом, подгонял словечко к словечку.
В итоге он сочинил потрясающий спич, который жег его душу изнутри. Будто огненный шар в груди. Ветрову даже хотелось вернуться на радио, ворваться в студию и выплеснуть эту свою речь в эфир.
Но было поздно. И Андрей это понимал. А потому по дороге домой купил горячих
Дома заварил душистого чая. Поставил все это на поднос и сел перед телевизором. Блины были настолько нежными, что таяли во рту. Ягодный вкус (натуральное варенье, без добавок!) задерживался во рту чуть дольше. Жирными от масла руками Ветров брал чашку с чаем и запивал. Наступила сытость, теплая и сонливая. Она и затушила огненный шар. «Блинчики с брусникой — это просто праздник какой-то», — подумал Андрей, проваливаясь в сон. Непроизнесенное выступление забылось навсегда.
Но Игнатьеву и Толочко от неудачи Ветрова на радио было ни холодно, ни жарко. Они вообще не знали про это выступление. У них и без того хлопот прибавилось.
Игнатьеву дали втык за то, что задержание самолета привело, по сути, к международному скандалу. Иностранные пассажиры, узнавшие про самолет с бомбой в Шереметьево, резко бросились сдавать билеты в Москву. Авиакомпании понесли убытки и предъявили претензии аэропорту.
У Толочко, которого и без того настораживали проволочки, возникли проблемы с Росбоеприпасом. Посредники, утрясавшие этот вопрос, не раз говорили чиновникам нужные слова. Что-то вроде сакраментальной фразы: «Размер благодарности будет безграничен в разумных пределах». В ответ те кивали головой. Но дело всячески затягивали. Толочко хотел решить вопрос за два-три дня. Не вышло. Он чувствовал невидимую руку Игнатьева и еще больше злился. В конце концов его люди смогли продавить кого надо и разрешение было у него почти в кармане. Но тут вышла эта проклятая статья. Человек из Росбоеприпаса дал отбой.
— Сейчас нельзя. Давай подождем. Шум утихнет, и тогда все сделаем, лады? — сказал он посреднику.
Самое обидное, что с «Советским трудом» у Толочко был рекламный договор и выставлен блок на негативные публикации против него. Но в этой ситуации он даже не мог позвонить и потребовать назад свои деньги.
Единственное, как Толчок мог выплеснуть свой гнев, — это заказать Ветрова. Он даже хотел звонить Усмону, но заколебался: тот стал бы спрашивать про взрывчатку. А этот разговор был неприятен Вольдемару. И все же он почти решился, когда раздался телефонный звонок.
— Есть важный разговор, — услышал он голос старого знакомого, служившего заместителем начальника Генерального штаба. — Подъезжай сегодня ко мне.
Вечером за «рюмкой чая» товарищ поинтересовался, не возражает ли Вольдемар против работы в администрации президента? Советником.
Не возражает ли?! Господи, он еще спрашивает! Толочко аж в жар бросило.
По словам товарища, босс (то есть начальник Генерального штаба) хотел устроить туда своего (читай — лояльного и управляемого) человека. Недавно как раз освободилось местечко. Начальник Генштаба был в хороших отношениях и с президентом, и с главой его администрации. Поэтому не составило труда предложить помощь с поиском нужного человека. Советник ведь должен был курировать силовые структуры. Отсюда требования к нему: профессионал, желательно с генеральскими погонами. Кому же искать такого, как не начальнику Генштаба?
Тут весьма кстати всплыла фамилия Толочко. Конечно, были и другие претенденты. Но друзья Вольдемара подсуетились первыми.
«Нет, есть еще Бог на свете! — радостно думал Вольдемар по дороге домой. — Про Толочко вспомнили! Толочко еще всем покажет!»
Потом он долго крутился перед зеркалом в прихожей, делая преувеличенно серьезное лицо и повторяя басом:
— Советник Толочко, администрация президента… Сотрудник администрации президента Вольдемар Николаевич Толочко… Прошу вас, Вольдемар Николаевич…