Совсем другая жизнь
Шрифт:
В квартире Ветрова ждал еще один налетчик. Его лицо показалось Андрею знакомым. «Ах да, я видел его на видеокассете вместе с Толочко». Но сейчас он был в гражданском и, кажется, командовал налетчиками.
И все же…
Ветрову показалось, что грубое лицо незваного гостя, слог: но обтесанное стамеской, было очень знакомым… Где-то они встречались раньше. Вот только где?
По приказу этого человека журналиста усадили в колченогое кресло. Ветров не без удовольствия заметил, что, несмотря на то что все в квартире было вверх дном, его тайники устояли.
Старшин
— Здравствуй, братишка, — добродушно произнес он, — извини, что без приглашения.
— Ничего страшного, — ответил Ветров, продолжая держаться руками за живот, — заходите в любое время. Без проблем.
Парни, стоявшие рядом, улыбнулись.
— По баночке пива? — Андрей отчаянно старался найти выход. Сто против одного — им нужна видеокассета. Возьмут и убьют. А как бы остаться в живых? Очень уж хочется…
— Угостишь, не откажемся, — сказал старший, — но сначала дело. Нам нужна видеокассета.
Ветров дрожащей рукой показал на полку с видеофильмами.
— Пожалуйста, берите. Есть классная порнушка. Утром только переписал…
Выражение их лиц резко изменилось. Один из парней сильно ударил Андрея в челюсть. Журналист упал на пол. Ударивший схватил его за воротник и чуть приподнял.
— Ты дурака из себя не корчи, — закричал он, держа свое лицо так близко, что Ветров почувствовал дурной запах из его рта.
Положение осложнялось. Но что он мог поделать? Дурная привычка — болтать всякую чушь перед тем, кто эту чушь оценить не сможет, подводила его еще в училище. Ветров болтал, получал в глаз, вставал и снова болтал. Ну не мог он сдержать язык, если какая-нибудь особо едкая фраза зудела в нем.
Но если раньше под угрозой было только здоровье, то сейчас ставки повышались — жизнь! А он очень хотел жить и совсем не хотел получить по шее…
— Не понимаю, — прохрипел Ветров и схлопотал новый удар. Ногой под ребро.
Черт, как же не любил он эти моменты в жизни!
— Хватит, — коротко приказал старший, и журналиста опять водворили на стул. Старший держался вежливо и уверенно. Как настоящий авторитет.
— Парень, ты в глубоком дерьме, — сочувственно произнес он, — зачем осложнять себе жизнь?
— Про дерьмо точно подмечено, но хотя бы объясните, за что бьете? Может, я девку чью увел?
Следующего удара Андрей не видел. Помощники били сзади. Боли он уже не чувствовал и лишь по ярким вспышкам в глазах осознавал: его лупят.
— Ну что, вспомнил?
— Брось, Гранит, давай кончим его и подпалим квартиру, наверняка кассета где-то здесь, — сказал один из помощников, обращаясь к старшему…
— Все парень, тебе хана, — добавил другой налетчик, сжав пальцами шею Ветрова.
И тут его прорвало.
В смысле — память прорвало.
«Опять!» — со страхом подумал Неизвестный.
Гранит!
Какое редкое имя!
Ну конечно же он знал его.
«Фу-у», —
Да, черт возьми, да!
Они были знакомы! Сто лет назад. Картинки из прошлого в течение сотых долей секунды (судя по всему, самой последней секунды жизни) пронеслись в памяти Ветрова.
Картинка первая: учебный центр родного училища.
Зеленые абитуриенты, десятками напиханные в армейские палатки, жили в учебном центре. Вокруг же все гремело. В небе разрывались белые облачка. По распутице полигона разъезжали боевые машины пехоты, туда-сюда вращавшие башнями. То были обычные полевые занятия курсантов. Вчерашний школьник Ветров смотрел на все это, широко раскрыв глаза.
Гранит же был тритоном — то есть курсантом третьего курса, которому всего через пару месяцев предстояло стать четвертаком, то есть курсантом четвертого, выпускного курса.
Гранит пришел в гости к земляку, который жил в одной палатке с Ветровым. Весь вечер травил байки из курсантской жизни. «Стрелять будете из всех видов оружия, — говорил он, рассказывая про качество обучения. — Натаскают так, что мертвого сделают ворошиловским стрелком. Водить будете любую хреновину, что движется. Хоть на гусеницах, хоть на колесах. Но, блин, тупеешь здесь конкретно. Я как-то подслушал разговор двух студентов. Блин, у них такой развитой базар, офигеть! А тут двух слов без мата связать не можешь. Так что читайте больше мужики, чтобы не задубеть…»
Картинка вторая. Первый караул Ветрова. Приняли, отстояли. Через сутки сдаем. Андрей тогда еще не знал, что надо наводить в караульном помещении идеальный порядок, особенно если принимают старшекурсники (а для них все были старшекурсниками). Гранит зашел, дружески похлопал по плечу, а потом как задал жару!
«Блин, что это за дрова на полу валяются, — властным тоном спрашивал он, показывая носком сапога на спичку на полу. — Ноги сломать можно!» После этого Ветров два часа вылизывал кухню караулки чуть ли не языком. А еще до посинения пересчитывал вилки, ложки и всю ерунду, что была в описи помещения…
Картинка третья. Зима.
Ветров уже на втором курсе. Гранит, естественно, к тому времени уже почти год как выпустился.
Андрей валялся на армейской кровати поверх синего одеяла, посматривал на красные погоны, пришитые к ПШ (полушерстяному форменному обмундированию). И думал: на каком этапе система дала сбой?
Ведь всем ясно, что командир из него неважный. И в первую очередь это было ясно ему самому.
«Но ведь я буду-таки офицером, и сразу после выпуска дадут мне под ружье тридцать человек, три боевые машины (БМП или БТР), — размышлял Ветров. — Какой там Афганистан, да я их и без всякой войны угроблю! Почему же умные строгие дяди, что сидят в высоких штабах, допустили, чтобы я вот так лежал, развалясь, в казарме военного училища и ждал, пока лейтенантские звездочки упадут на мои погоны? В чем же ошибка системы, где она прокололась, почему пропустила меня через сито отбора?»