Совсем как ты
Шрифт:
– Мне так стыдно за сегодняшний вечер, – сказала Люси, наливая себе вина.
– Да все нормально.
– Нет. Это не нормально. Я не предупредила, что есть такой риск, и вы были застигнуты врасплох.
– Такое уже бывало? С другими бебиситтерами?
– Нет. Более того, я сама этого не предвидела. Вероятно, мои защитные механизмы сочли, что с таким же успехом я могла бы вас предупредить насчет… насчет кражи со взломом. Или удара молнии.
Джозеф не сразу понял, чем плохи такие сравнения. Ясное дело: взломщики представляют опасность и удары молнии тоже; он давно
– Вашей вины здесь нет. – Немножко ее вины здесь все же было, как подсказывала аналогия с заряженным стволом.
– Я понимаю. Но мне так неловко. Ни дать ни взять эпизод из мыльной оперы… «Жители Ист-Энда».
– Наверно, потому народ так любит «Жителей Ист-Энда».
– Видимо, да. Но я-то завуч по языку и литературе в средней школе. Мне положено вести добропорядочную жизнь.
– Вы серьезно так считаете?
– Конечно. А как же иначе? У половины учеников пьющие отцы, которые приходят когда вздумается и устраивают скандалы. Мне не следует участвовать в подобных безобразиях.
Может, Люси и рада была бы сказать, что поняла свою оплошность, еще не договорив, но лгать она не собиралась. Джозеф тотчас же ухватился за ее слова, не дав ей возможности отыграть назад.
– Как понимать «в подобных безобразиях»?
– В тех скандалах, которые закатывают пьяницы-родители, приходя домой когда вздумается.
– Но вы как раз оказались втянуты в «подобное безобразие».
– Да, но не…
Люси осеклась. Теперь до нее дошло.
– Разве ваш пьяница-муж не таков, как те пьяницы-папаши?
– Я понимаю, что вы хотите сказать.
– Честно?
– Да. У меня те же самые проблемы, что и у других. У завуча по языку и литературе не может быть каких-то особых проблем.
– Вот именно, – сказал Джозеф. – В том-то и дело. Все беды начинаются в тот момент, когда мы связываем свою жизнь с другим человеком.
– Но мы по факту своего рождения уже связаны с другими людьми.
Он кивнул:
– Вот и я о том же.
У него оказался более цепкий ум. То есть она думала, что в силу их разницы в возрасте ей сойдет с рук некоторая заторможенность, но этого не случилось. Вероятно, она могла бы лучше ответить на вопросы викторины по Джейн Остин, но на этом и все.
– У вас в семье тоже некий хаос?
Джозеф понял, что настало время предложить что-нибудь ей в обмен – своих беспутных двоюродных и отщепенца-дядьку, но полоскать грязное белье самых близких, чтобы только успокоить Люси, не хотелось.
– В любой семье бывает хаос.
Он допил пиво.
– Я, наверное, пойду.
Из него будто выпустили воздух. Он себе напридумывал, как останется на ночь, а утром выскользнет из дома, пока не проснулись дети; схема, сама по себе довольно сложная, была дополнительно отточена за время просмотра футбольного матча вместе с Элом и Диланом до появления их отца. Но все фантазии разбились о события того вечера. Если ему когда-нибудь
– Уже? Ну хорошо.
Неужели она тоже заскучала? Если да, то ей было так же далеко, как и ему, до интимной искры. А взаимная скука – это вовсе не признак взаимного притяжения.
3
Когда субботним утром Джозеф пришел на работу, Кэсси стояла на тротуаре, вперившись в витрину.
– В чем дело?
– Как это понимать? – спросила она.
– Что?
Она кивком указала на плакат. Таких вещей Джозеф просто не замечал. Надоело уже. Черными буквами: «23 ИЮНЯ ГОЛОСУЕМ ЗА ВЫХОД» на фоне «Юнион Джека» – и ничего более.
– А, это, – сказал Джозеф. – Надо понимать, он агитирует двадцать третьего июня голосовать за выход.
– Покупателям это не понравится.
– Покупателям плевать.
– Здесь, на районе? Скажешь тоже.
– Неужели кого-то интересует хренов Евросоюз?
До той минуты Джозеф вообще об этом не задумывался. Стоял апрель, до референдума оставалось больше двух месяцев. Вполне возможно, что сам он по примеру отца проголосует за выход, но как ни крути – на его жизнь это не повлияет. Мясо, качалки, футбол, подростки никуда не денутся.
– Если б мои предки такое увидели, ноги бы их тут не было, – сказала Кэсси. – Найджела Фараджа и Бориса Джонсона они на дух не переносят.
– Но твои предки не здешние, верно?
– Верно. Они в Бате живут.
– По-твоему, что Бат, что Лондон – без разницы?
– Этот район Лондона – все равно что их район Бата. Папа преподает актерское мастерство, мама – творческое письмо. Этот район им не по карману, но многие покупатели очень похожи на моих предков.
– А твои предки не станут голосовать за выход?
– Конечно нет. Еще не хватало.
Джозефу даже в голову не приходил такой ответ – «еще не хватало». Он считал, что каждый проголосует по-своему. Естественно, вариантов только два, но он вполне допускал, что, к примеру, мамаша Кэсси вполне может проголосовать не так, как отец. А теперь выходило, что все разделятся на «они» и «мы», только пока неясно, в какой лагерь кого занесет.
– О Фарадже я, честно скажу, вообще забыл, – сказал Джозеф.
– Его все терпеть не могут, – добавила Кэсси.
– Так и будем целый день в витрину таращиться? Я вам не за это деньги плачу, – с порога одернул их Марк.
Они вошли в торговый зал.
– Вы уверены, что вам нужен этот плакат? – спросила Кэсси.
– А что такого?
– Многим не понравится, – ответила Кэсси.
– У меня другой есть – заменить?
– А на другом что написано?
– «Европа – Сила». И первые буквы – красным: получается ЕС. Гениально придумано.
Только Марк способен заявить, что это гениально, подумал Джозеф. Подтянуть к слову «Европа» какое-нибудь слово на букву «С» – большого ума не надо.