Совсем как живая

Михайлова Евгения

– Какие проблемы?

– Здорово. Только я, наверное, съезжу к себе, вдохну, как говорится, запах родины, потом, возможно, вернусь за кашей. Скажи своему пареньку, чтобы немного оставил бедному дяде-миллионеру.

– Тогда давай поедем вместе на этой машине, ты выйдешь где удобно.

– Нет! Машину Николаева я своим присутствием точно осквернять не буду.

Он вышел раньше, встал под надежным дубом, дождался, пока выедет со двора машина с Мариной. Остановил такси и попросил ехать за ними. В больничном дворе устроился на скамейке, полюбовался

деревьями с золотыми листьями. Как-то привыкаешь к больничной обстановке.

Марина быстро вошла в отделение реанимации и по лицу Нины Валентиновны, которая ее встречала, сразу поняла: что-то случилось.

– Саша?

– Нет. Надя умерла сегодня ночью. Я не стала тебя будить. Саше как раз лучше. Он пришел в себя, уже говорит… Врач сказал, что она приняла основной удар, поскольку была за рулем.

– Боже мой, – заплакала Марина. – Как ее жалко. Умереть вот так, ни с того ни с сего… Все у нее было хорошо.

– Да. – Нина Валентиновна смотрела на Марину нерешительно. – Я хочу тебя предупредить: врач сказал, что Саша звал Надю, когда пришел в себя.

– Ну, понятно, – проговорила Марина. – Ему показалось, что они все еще находятся в той машине. Сейчас схожу умоюсь и пойду к нему. Ему сообщили о ней?

– Кажется, нет. Ты посмотри по состоянию, может, лучше, если ты скажешь, а не чужие люди. Меня тоже сегодня обещали к нему пустить, но я точно не смогу. Потому и ждала тебя, чтобы ты первая вошла.

…Марина приблизилась к мужу тихонько, нежно погладила его бледную руку, позвала. Он открыл глаза.

– Марина… Ты приехала. Хорошо. Что они говорят?

– Что у тебя все будет хорошо.

– Как Надя, не знаешь? Она тоже пострадала? Мне ничего не говорят.

– Сашенька… Надя умерла сегодня ночью. Ее не смогли спасти. Она приняла основной удар. Мне так жалко…

– Этого не может быть! Почему они ее не спасли?!

– Врачи делали все возможное для нее и для тебя… Просто у нее другой случай. А ты будешь жить.

– Зачем? – Александр посмотрел на Марину отстраненно, как на постороннего человека. – Я не хочу, чтобы меня лечили. Я не хочу без нее жить. Марина, мы с Надей решили быть вместе…

Все потемнело перед глазами Марины. Она молча вышла в коридор, стянула повязку, прислонилась к стене. На нее уставилась свекровь. Она все поняла. В первый раз посмотрела на Марину сочувственно.

Этот страшный день мелькал и рвался. Марина ни в чем толком не отдавала себе отчета. Хотелось побыть одной, чтобы во всем разобраться. Но она осталась, делала все, что нужно, на автопилоте. Вечером вышла в темный двор больницы, и на нее налетел Николаев.

– Это ты! Я не ушиб тебя? Я за тобой приехал. Что случилось? Что с ним?

– Саше – лучше. Умерла Надя, с которой он ехал.

– Ну что поделаешь. Царствие ей небесное. Врачи делали все, ты же знаешь.

– Да. Спасибо. Просто Саша без нее не хочет жить. Вот так. Андрей, извини. Я не поеду с тобой. Я просто здесь подышу и, наверное, вернусь туда… А ты поезжай, не беспокойся. Все будет нормально.

– Да,

дела… Ничего себе – нормально. Ты точно хочешь, чтобы я уехал?

– Да. В такие минуты женщине не хочется, чтобы ее видели.

– Понял. Я буду на связи. Вот телефон, я тебе купил. Теперь все нормально с номером. Контакт один – я.

– Спасибо. Я буду звонить.

Он шел к своей машине озадаченный. Жизнь играет иногда не по его, а по своим правилам. И он бы в этом лишний раз убедился, если бы увидел, как к Марине подошел его бывший боец – раздолбай Кузнецов, как она ему что-то сказала. Он протянул руку, провел ею по ее щеке. И она горько разрыдалась, спрятав лицо у него на груди.

Глава 20

Сергей вошел в кабинет Земцова, договаривая по телефону с Николаевым.

– Привет, Слава. Муж Марины Романовой пришел в себя, его спутница погибла. Оказывается, они решили быть вместе.

– Я понимаю, что это прозвучит цинично. Но чем люди занимаются? Жизнь у них у всех висела на волоске, а они затеяли любовь-морковь.

– Да уж. Причем Николаев необычайно взволнован.

– Дела… Надеюсь, Романова не самоубийца… Ладно, вернемся к делам. Что у тебя?

– У меня – сугубо светская информация от моей гламурной подруги Моники Ступишиной. Знаю ее не первый год, за достоверность ручаюсь. У нее глаз-алмаз во всем, что касается других. Проколы у нее бывают только на личном фронте.

– В связи с чем тебе так свезло.

– Однозначно. Итак. Вадим Осоцкий преследовал Ульяну Леонтьеву. Собственно, чтобы вызвать ее ревность, он и затеял интрижку с Князевой, от которой впоследствии никак по-хорошему не мог отвязаться. Леонтьева с ним иногда где-то появлялась, говорят, подарки принимала… А потом вдруг затеяла бурный роман с начинающим бизнесменом Димитрисом Костаки, который приехал в Москву для заключения каких-то контрактов. Дальше – все основано не на документах, естественно, а на эмоциях свидетелей, которые докладывали о своих впечатлениях моей Монике. Вадим рвал и метал. Воспользовался связями отца и разрушил сделки Костаки. Говорят, что угрожал ему и ей убийством (Николаев подтверждает, что для Вадима это характерно, когда он впадает в ярость)… В результате Костаки пришлось покинуть Россию. И вскоре Ульяна отовсюду исчезает, Москву в то же время якобы не покидает, и вдруг мы находим ее в Швейцарии с документами Князевой.

– Ну, и что это за карусель такая?

– Интересная карусель. Получается, что если Князеву убил Осоцкий, то ее документы Леонтьевой передал кто-то другой, без ведома Вадима. Который на самом деле ищет Ульяну, в частности, у Моники недавно спрашивал, с кем она уехала, с кем ее видели в последнее время.

– И что Моника ответила?

– Правду. Что не знает, с кем она уехала, может, одна. Но в последний раз Ступишина ее видела с Григорием Сидоровым, который сейчас и держит связь с парочкой и ее матерью, как нам известно. Что скажешь?