Совсем не Золушка!. Трилогия
Шрифт:
Наконец, все вещи были внесены, довольный платой кучер, многократно кланяясь, тронул лошадей.
Весь немного постоял рядом с женой под обстрелом редких снежинок.
– Ну что, пойдем? Замерзнешь, - обнимая Армель за место, ранее бывшее талией, Веслав потянул ее в дом.
– Добрых улыбок и теплых объятий, моя госпожа!
– принимая у хозяйки подбитый мехом плащ, запоздало пожелала экономка.
– Когда прикажете ужин подавать, сейчас, или отдохнете с дороги?
– Доброго вечера, матушка Нанна, - Армель, цепляясь за руку мужа,
– Если я сейчас лягу, то буду не ужинать, а завтракать.
– Тогда ужин, теплая ванна и спать, - подытожила Нанна, подавая Весю мягкие растоптанные тапочки и удаляясь.
Едва Бруни и Кай сели завтракать, как дверь отворилась и в комнату ввалился улыбающийся оборотень.
– Ничего, что я без стука? И без приглашения?
– Весь!
– Бруни вскочила и обняла лейтенанта, где достала. Достала она где-то до груди, поскольку тот перерос Матушку на две головы.
– Приехали, слава Пресветлой! Ты один? Как Армель?
– Лисс! Скажи, что б принесли еще прибор и что-нибудь существенного с кухни, - здороваясь с Веславом, крикнул в сторону двери Аркей.
– Армель спит еще. Устала, - отодвигая стул и усаживаясь, говорил тем временем Весь.
– Клянусь Пресветлыми Башмаками, думал, не довезу, родит по дороге.
– Зачем же поехал тогда?
– сердито выговаривала Бруни, накладывая ему завтрак.
– Я понимаю, ты ждал смену гарнизона, но тогда надо было родов дождаться.
– Нет. Армель и маленькому здесь будет лучше, - Веслав нахмурился, видно было, что он спорит не первый раз.
– А где Рыська-то?
– искренне удивился он, заодно переменив тему.
– Неужто спит еще?
Родители переглянулись и, не сговариваясь, вздохнули.
Глава вторая, в которой секреты множатся.
За десять лет дворцовой жизни Матушка Бруни достигла почти совершенства в искусстве маскироваться. Или наоборот - представать во всем блеске. У нее были парадные кареты с чистокровными лошадьми, кареты для официальных выездов и прочая. А еще была простая карета, из тех, что подойдет и небогатой дворянке, и зажиточной горожанке. В нее запрягали флегматичных серых лошадок в яблоках. В этом случае на козлах неизменно сидел всегда разный Григо Хризопраз.
На следующее утро после раннего появления во дворце Веслава Гродена, у дома на Цветочной улице остановилась та самая карета. Из нее вышла женщина в плаще с капюшоном, вытащила из каретного чрева огромный мягкий узел и поднялась по ступенькам.
Все окна в доме выходили или на юг, в маленький скверик, или на север, на улицу. В большой комнате первого этажа окнами на солнечную сторону на диване в окружении детских вещичек сидела Армель Гроден, одетая в легкое платье
Бруни остановилась на пороге, любуясь. Нанна помогла снять плащ и попыталась отобрать у Ее Высочества узел, который та перекладывала из руки в руку. Принцесса решительно воспротивилась и вместе с узлом прошла через комнату к Армель.
– Бруни!
– обрадовалась Армель, пытаясь встать.
– Сиди-сиди!
– Матушка наконец-то рассталась с узлом, наклонилась к девушке и с удовольствием расцеловала в обе щеки.
– Я так соскучилась, что подвинула все дела и приехала, - Бруни уселась в кресло напротив.
– Как хорошо, что тебе удалось, - Армель вздохнула.
– Весь на службе, я сижу одна, сержусь сама на себя. Все мне мешает, все злит! И плакать хочется...
– Девочка моя бедная, - Бруни улыбнулась.
– Ты устала, и потом, все себя так чувствуют перед родами. Помню, мне так хотелось родить поскорее! Боишься?
– Боюсь, - коротко ответила фарга.
– Скажу по секрету, второй раз я боялась больше, чем первый, - заговорщицким шепотом сказала Матушка, наклоняясь к невестке и беря ее за руку.
– Вот к третьему разу я была вполне готова!
– Я боюсь, потому что..., - Армель наклонилась к Бруни, сколько смогла, и что-то прошептала в самое ухо.
– Только Весю не говори пока. Вдруг я ошиблась?
Изумленная Бруни с трудом сдержалась, что бы открыто не выказать удивление и тревогу.
– Смотри, что я тебе привезла, - Бруни вспомнила про необъятный узел и подтащила его к себе за торчащие уши. Из узла достались крошечные чепчики, распашонки, носочки, батистовые пеленки. Некоторое время дамы упоенно рылись в горе вещей, как принесенных гостьей, так и уже разложенных на диване.
Матушка Нанна принесла поднос.
– Может, хоть с вами чего съест, госпожа Бруни, - расставляя посуду и угощение, она благодушно ворчала.
– Хозяин утром уж как уговаривал - поклевала, как птичка, да и расфырчалась - не приставай, мол. Я уж молчу, молчу. А все ж нехорошо!
Армель то ли расходилась к полудню, то ли все-таки проголодалась, но попробовала и рулетики из ветчины с зеленью, и перепелов под сырной шапкой. Поданный морс был не сладкий, а кисленький.
– Бруни, расскажи, как малышка? Как мальчики? И как это Рыська тебя одну отпустила?
– повеселевшая Армель потребовала ответа.
Бруни охотно рассказала о сыновьях и племянниках, о маленькой принцессе. Разговор о Рыське вышел долгим. Армель удивлялась, поражалась, переспрашивала и восклицала.
Вскоре Бруни проводила Армель наверх подремать, попрощалась, с сожалением сообщила, что завтра ее не пустят погостить подвинутые сегодня дела, твердо пообещала, что не бросит Армель одну и обязательно, обязательно будет рожать с ней.
Провожавшей ее матушке Нанне было строго наказано прислать за Бруни при первых признаках родов.