Совы в Афинах
Шрифт:
“Нет ничего плохого в разговорах о делах”, - сказал Протомахос. “Я наслушался достаточно разговоров со строителями и скульпторами, что иногда думаю, что мог бы построить храм или вырезать культовую статую, чтобы войти в него. Скорее всего, я ошибаюсь, но я действительно так думаю ”.
“Менедем предпочел бы поговорить о делах с гетерами”, - лукаво заметил Соклей.
“Я бы предпочел поговорить об их бизнесе, чем о лучшем средстве от обморожения или молоткообразных пальцев, да”, - сказал Менедем. “Если ты не думаешь, что одно интереснее другого, это твое дело”.
“Для
Протомах погрозил ему пальцем. “Я бы сказал, что ты слишком строг к своему кузену, о лучший. Из того, что я видел о Менедеме, он не преследует женщин каждый час дня и ночи, как некоторые мужчины, которых я знал ”.
Последовало долгое, очень долгое молчание. Соклей уставился в потолок. Менедем уставился в пол. Наконец, на несколько ударов сердца позже, чем следовало, Соклей сказал: “Что ж, возможно, ты прав”.
“Уверен, что да”. Протомахос, к огромному облегчению Менедема, казалось, не заметил ничего необычного. Он продолжил: “Я знаю, какими могут быть родственники. Мы с братом до сих пор ссоримся всякий раз, когда видим друг друга, а что касается одного из моих зятьев...” Он закатил глаза.
“Шурины! Оймой! Клянусь собакой, да!” - Воскликнул Соклей и начал рассказывать проксеносу о некоторых вещах, которые Дамонакс сделал и которые хотел, чтобы он сделал. Протомахос сочувственно выслушал, и неловкий момент прошел. Мужчина, которому Менедем наставлял рога, никогда прежде не хвалил Менедема за его сдержанность в отношениях с женщинами. Он думал, что ожесточился ко многим вещам, которые могли произойти, но это смутило его. Это было все равно, что услышать похвалу за честность от человека, чей дом ты только что ограбил.
Три дня спустя родосцы и Протомахос собирались сесть ужинать, когда кто-то постучал в дверь. “Кто это?” Раздраженно спросил Протомахос. “Кто бы это ни был, почему он выбрал именно сейчас, когда я чувствую запах готовящейся рыбы?”
“Некоторые люди не проявляют никакого уважения”, - согласился Менедем, который мог потакать своей страсти к опсону не меньше, чем другим страстям, и гораздо более открыто.
Но вместо какого-то зануды, который хотел посплетничать с Протомахосом - Менедем подумал об афинском эквиваленте многословного друга своего отца Ксантоса - это был Эвксенид из Фазелиса. “Приветствую вас, родосцы”, - сказал он. “Это лучшие туники, которые у вас есть? Полагаю, они подойдут. Деметрий приглашает тебя на ужин, и я должен отвести тебя туда. Пойдемте со мной, вы оба.”
“Ты сдержал свое слово!” Выпалил Менедем.
“Конечно, я сделал”, - сказал Эвксенидес. “Ты поступил правильно по отношению ко мне, так что меньшее, что я могу сделать, - это сделать правильно по отношению к тебе. Давай. Мы не хотим заставлять его ждать”.
“Поехали”, - сказал Соклей. “Просто позволь мне взять трюфели, которые у меня еще остались ...”
Эвксенид нетерпеливо переминался с ноги на ногу, в то время как Соклей так и делал. Протомахос сказал: “Весь этот прекрасный опсон, и есть его будем только мы с женой”. В его голосе не было разочарования; он звучал как человек, которому боги дали повод выставить себя опсофагом.
Эвксенид
После этого Менедем ждал, что он заблудится. Но этого не произошло. Он привел родосцев в большой дом к северу от акрополя. Неповоротливые македонцы в полном вооружении стояли на страже перед дверью. Один из них что-то сказал Эвксениду. Менедем не мог разобрать, что именно. Эвксенид из Фазелиса не только сказал, но и ответил на том же диалекте. Телохранители отошли в сторону.
Когда Эвксенид вел родосцев внутрь, он заметил: “Здесь жил Деметрий Фалеронский до того, как он, э-э, решил переехать в другое место”.
“Подождите здесь минутку, лучшие”, - сказал раб в вестибюле. Он поспешил прочь, затем вернулся. “Хорошо, проходите”. Когда Менедем вошел во двор, он мельком увидел очень хорошенькую девушку, спешащую к лестнице. Он задавался вопросом, чем же они с Деметриосом занимались. Рядом с ним Соклей предупреждающе кашлянул, Менедем бросил на своего кузена обиженный взгляд. Покончить с собой, прыгнув с высоты, закончилось бы быстрее и было бы менее болезненно, чем позволить сыну македонского маршала застукать его за вынюхиванием любовницы.
Деметрий, сын Антигона, развалился на диване в андроне с кубком вина. “Приветствую вас, родосцы”, - сказал он, когда Эвксенид представил ему Менедема и Соклея. Он был очень большим и очень сильным и вблизи, возможно, самым красивым мужчиной, которого Менедем - сам красивый парень - когда-либо видел. Как заметил родосец в театре, у него был выдающийся подбородок человека действия. Вместе с ним ушли широкогубый, чувственный рот сластолюбца; длинный прямой нос и выступающие скулы; грива светло-каштановых волос; и глаза, зеленые, как мрамор. “Простите меня за то, что я не встаю, - продолжал он, - но у меня проходит лихорадка”.
“Да, я только что видел ее, когда она уходила”, - вежливо сказал Менедем.
Соклей снова закашлялся, на этот раз от ужаса. Но Деметриос запрокинул голову и рассмеялся: “Очень ловко, ” сказал он, “ именно такую брякнул бы мой отец”. Его голос, когда он не использовал его, чтобы заполнить театр Диониса, был необычайно ровным и музыкальным. Боги благословили его всем, что они могли дать человеку. Он указал Менедему и Соклатосу на ложа по обе стороны от своего, а Эвксениду - на другое. Раб принес им вино. “Я нашел несколько амфор тазийского вина в погребах Деметрия Фалеронского”, - сказал им сын Антигона. “Я сам с севера и неравнодушен к северным винам”.
Вино было сладким, как мед, - на самом деле таким сладким, что Менедем подумал, не подмешали ли в него мед. Виноделы Тасоса иногда делали это. Оно также было чистым. Соклей сказал: “Благороднейший, не могли бы вы принести нам, пожалуйста, чашу для смешивания и немного воды? В противном случае вашим людям, возможно, придется отнести нас обратно в дом нашего хозяина”.
Деметрий снова рассмеялся. “Как пожелаешь, хотя смешивать вино мне кажется такой же глупостью, как тебе пить его в чистом виде. Если я захочу воды, я буду пить воду; если вина - вино. Немного одного, немного другого? Кому это нужно?”