Сойкина Ворона
Шрифт:
Задыхаясь и еще дергаясь, слепо тыкаясь мокрой от пота мордой в изгиб шеи моей Льдины, которую притиснул к себе накрепко, уловил противный звук, к сожалению до боли знакомый.
– Сработка, чтоб ее!
Но не успел еще и договорить и кайфануть от торжества, что мы все же успели, как лишился всего и сразу. Обнаженная Воронова уже неслась к пульту.
Глава 10
Ворона
Никогда больше! Я ведь чуяла, знала, что переспать с Сойкой очень хреновая идея. Теперь осознала почему. Жаль,
И самое паршивое, что я это поняла с полной четкостью, уже увидев его развалившимся от моего толчка в грудь на диване. С задранными и спутанными руками, штаны с бельем повисли на одной ноге, на сильном тренированном теле вздулись от напряжения все мышцы, мощная грудь ходуном ходит от рваного дыхания, член подпрыгивает массивной тяжестью, оставляя на его животе поблескивающие щедрые следы предэякулята, вместо всегдашней беззаботной ухмылки – хищный оскал, превративший его лицо в маску откровенной похоти. Но опаснее всего взгляд – тот самый, постоянно бросавший мне вызов испытать стихийную силу мужского голода за ним таившегося. Только теперь открыто и беспощадно сражающий мощью прямой бешеной страстности, что не намекает и не просит – требует отдаться ей без остатка. Отдаться и остаться рядом, удержать, захотеть сохранить момент, захотеть, чтобы это не заканчивалось, пожелать не жары похоти, а того, что бывает после – тепла близости. Бывает у нормальных людей, для них. Самое смертоносное для иллюзорного внутреннего покоя, что только может быть, потому что всегда заканчивается ножевыми ранениями прямо в сердце.
Чертова сработка буквально спасла меня, сорвав с места и с не до конца опавшего члена Сойки, отрезвив окончательно. Никогда больше. Никогда! И может быть еще пронесет в миллиметре от жестокого острия недопустимых чувств, родившихся на совершенно для этого не подходящей почве. Вот как можно испытать импульс пожелать душевной близости с человеком, с мужчиной, что до сих пор откровенно проявлял ко мне исключительно плотский интерес? Я ведь это видела, каждый раз он прорывался в его смешливом взгляде, какими бы вроде бы невинными подкатами он это ни прикрывал. Но появился шанс и сказал все честно, в лоб и замечательно. Все случилось, завершилось. Никогда больше. Начали и закончили, все.
Добежав до пульта, увидела что мигает и сигналит лампочка под надписью «Матросова 12», схватилась за телефон.
– О, Матросова! – сказал заглянувший мне через плечо Михаил и попытался чмокнуть в шею, но я отстранилась. – Это же кругляк в паре кварталов отсюда. Давай нашим звони, а я вперед выдвинусь, обстановку проверю.
– В смысле? – обернувшись, увидела, что он как раз уже затянул ремень на штанах и присел на стул, быстро натягивая берцы прямо на босые ноги. – Разве это по правилам?
– Говорю же – это в трех минутах бегом, а наши ехать минут пятнадцать, минимум, будут, – беспечно дернул он широкими плечами, вскочив. – Звони давай, Жень, живо-живо!
Я набрала нужный номер, и прежде чем мне даже ответили, Сойкин нажал кнопку на пульте, включающую тревогу при открывании дверей офиса ночью, выскочил наружу.
– Усов слушает! – прозвучало в динамике, а я подскочила к двери, наблюдая, как бегущий Сойкин исчез в
– Сработка тревожки на адресе Матросова двенадцать, – отрапортовала я и добавила: – Сойкин выдвинулся на объект для разведки.
– Чего-о-о?! Да как же, для разведки! Я этому герою долбаному… – рявкнул явно в досаде Усов и сразу отключился.
И что он имел в виду? Я оглянулась на пультовую зону, поколебалась только секунду и метнулась опять в комнату отдыха оперов, начав торопливо одеваться, в процессе повторив себе еще десять раз «никогда больше» для лучшего усвоения.
Ну почему я, взрослый вроде бы человек, все равно раз за разом делаю это. То, о чем потом сожалею. То, что тут же зарекаюсь никогда не повторять. То, что имеет потом все шансы добраться до болевых точек. Неужели же настолько дура непроходимая, и ничему жизнь меня не учит?
Покидать дежурному офис без крайне весомой причины типа пожара или потопа – серьезное нарушение, но разве то, что напарник по дежурству ломанулся на сработку, где может твориться черте что, с голыми руками, не крайне весомый повод?
Заскочила в раздевалку, выдернула из личного шкафчика Сойкина его теплую куртку, выбежала из офиса и помчалась по одинокой цепочке его следов, оставленных в свеженападавшем снегу. Бежать и правда пришлось недолго – до конца нашего квартала, потом направо за угол и сразу стало понятно где объект на котором ЧП. На в целом темной в такое время улице ярко сиял окнами-витринами и подмигивал вывеской единственный открытый алко-маркет. И невнятно-матерный рев, что уловила на подлете подтвердил мои предположения.
Добежав, врываться в двери сразу не стала, наклонилась, заглядывая внутрь через толстое стекло между двумя блымающими светящимися полосами, сообщающими, что здесь все жаждущие могут приобрести пиво с водкой. Но толком увидеть ничего не вышло – прямо напротив этой витрины стояли три женщины, судя по одежде – двое продавцов и покупательница, и они собой заслоняли почти всю перспективу.
Внутри снова грубо рявкнули, и они дружно завизжали, прижавшись друг к другу. Я быстро перебежала к крыльцу и заглянула внутрь уже через стеклянную дверь.
– Вот же гадство! – прошептала, первым делом заметив стоящего ко мне спиной Сойкина с поднятыми перед собой руками с раскрытыми ладонями.
Метрах в трех от него стоял какой-то заросший, но вполне себе пристойно, даже дорого одетый тип с опухшим, видать, от долгого беспробудного пьянства лицом и держал громадный тесак, прямо-таки мачете реальное, у шеи еще одной зареванной и измазанной кровью девушки. Агрессор явно нетвердо стоял на ногах и плохо себя контролировал, поэтому заложницу уже успел поранить, судя по потекам крови на ее одежде.
На белой плитке пола слева расползлась красная лужа, что указывало еще на кого-то серьезно пострадавшего, что не попадал в поле моего зрения. Михаил говорил что-то негромко и доброжелательно, перемещаясь маленькими полушагами влево так, чтобы потихоньку обойти пьяного психа. Но тот то ли разгадал его намерения, то ли просто практически не мог реагировать и шел к своей проклятой цели, так что просто грубо дернул захваченную бедняжку на себя, затягивая в узковатый проход между двумя стеллажами с алкоголем и рявкнул: