Союз нерушимый
Шрифт:
Перед глазами всплыло личное дело. "Ну конечно", - усмехнулся я. Актриса из МХАТа, часто игравшая в кино. Неудивительно, что я её узнал.
Взятый в базе Комитета адрес оказался верен. Искомый павильон находился вдали от основных проспектов: если можно так сказать, в жилой части Горбушки. Улочка была чертовски узкой, и я окончательно измазал пальто, протискиваясь между стоявшими почти вплотную стенами. Однако для того, чтобы пробраться туда, надо было пройти через переулок, в котором я заметил несколько чрезвычайно неприятных личностей, чьи намерения стали сразу же ясны.
Завидев меня, они моментально
Позади, в руинах заброшенной лавки, горел костёр в железной бочке. Чуть дальше, буквально за углом, снова начинался рынок - там сидели люди, разложившие на брезенте и полиэтилене свои нехитрые товары: в основном вытащенные из руин книги, газеты, сгоревшую довоенную электронику и прочий мусор.
– Гляди-ка, кто к нам такой красивый идёт!
– подал голос мелкий заводила, похожий повадками на шакала Табаки из советского мультика. Он сгибался чуть ли не пополам и скалил рот, полный жёлтых гнилых зубов. На его костяшках я заметил вытатуированные цифры - год первой ходки.
– Пальтишко хорошее. Дай закурить, а, красавЕц, - шакал сделал ударение на последний слог. Его дружки осторожно обходили меня с разных сторон. Звякнула об асфальт, разбиваясь и превращаясь в смертоносную "розочку", бутылка "Трёх топоров". Худые, низкорослые, лохматые и оборванные, со следами вырождения на тупых лицах, местные бродяги вызывали у меня не страх, а брезгливость. Размахивать сейчас перед ними ксивой или пистолетом - означало похоронить мою идею в зародыше: кто-нибудь из торгашей обязательно увидит, что по Горбушке шатается гэбэшник, и в три секунды об этом узнает весь рынок.
– Пшли вон!
– "Не отвлекаться, идти дальше". Я выглядел достаточно респектабельно - не большая шишка, конечно, но на чьего-нибудь телохранителя вполне тянул, поэтому был шанс, что шпана отстанет.
– Покалечу!
– Ты гляди, какой опасный, - не унимался "Табаки".
– Партийный ещё, небось, а? Дай сигаретку, а, партийный!
Он подходил всё ближе и не желал убираться с дороги. Я не чувствовал волнения, лишь раздражение. Когда мы с ним поравнялись, в ладони бродяги сверкнул нож. Сверкнул, резко метнулся к моему животу и застыл.
"Табаки" заверещал: его запястье сочно захрустело, сжатое моим могучим рукопожатием, усиленным гэбэшными имплантатами. Остальная братия, ещё не осознав случившегося, разом набросилась на меня, завопив что-то ободряющее. Они надеялись на численность и напор, но это меня не пугало.
Боевой центр в мозгах включился и мгновенно проанализировал ситуацию, а специальная железа впрыснула в кровь боевой коктейль, после чего я пришёл в движение.
Бродяги стали медленными и неуклюжими, поэтому отбивался я, не напрягаясь: хладнокровными, математически выверенными ударами.
Шаг к первому, удар в грудную клетку - хруст, крик, тело отлетает прочь. Отскок в сторону, поворот, серия из двух ударов в грудь и лицо - челюсть с остатками зубов неестественно съезжает набок, а нападавшего проворачивает вокруг своей оси на все триста шестьдесят градусов.
Пригнуться, уворачиваясь от куска арматуры, летящего в голову, ударить в солнечное сплетение... Упс! Кулак легко пробивает дряблую мутировавшую и ослабленную радиацией плоть, пальцы чувствуют внутренности. Мерзко...
Выдернуть
Торгаши за углом показывали на меня пальцами и о чём-то переговаривались, те бродяги, что выжили, громко стонали, свистел ветер, разносились над рынком гул голосов и далёкая музыка. В воздухе витал запах крови и горелой пластмассы - от бочки, где жгли чёрт знает что. Я посмотрел на окровавленную руку и выругался. Пальто, не так давно получившее похвалу от "Табаки", теперь нуждалось в чистке.
Искомый человек принадлежал к четвёртому типу торговцев - тех, что уже не испытывали потребности в каких-либо вывесках. Он жил и работал в тесной развалюхе, одна из стен которой представляла собой старый рекламный щит с выцветшим до неузнаваемости рисунком.
Я трижды постучал кулаком в добротную стальную дверь, вытащенную, видимо, из какого-то жилого дома.
– Откг"ыто!
– послышался картавящий голос.
– Входите!
Внутри было темно. На самодельных деревянных стеллажах громоздились старые системные блоки, мотки изоленты, инструменты и ещё целая куча неузнанного мной электронного барахла. Под ногами загремела какая-то деталь.
– Остог"ожнее, не пег"еломайте ноги. Чем могу быть полезен, молодой человек?
Я не сразу увидел за стойкой хозяина заведения - старого мужичка с огромным носом, который так и тянуло назвать шнобелем, и грустными глазами, выражавшими всю мировую скорбь. Хозяин был почти полностью лыс, лишь на боках и затылке ещё курчавились пожелтевшие волосы.
– Извините...
– я прошёл внутрь, внимательно глядя под ноги, чтобы снова не наступить на что-нибудь.
– Вы Моисей?
– А кто спг"ашивает?
– прищурил глаз владелец лавочки.
– Выгодный клиент, - уклончиво ответил я и, похоже, собеседника это устроило.
– Тогда Моисей пег"ед вами собственной пег"соной. Что я могу для вас сделать?
– У меня есть друг. Он воевал, - я вызвал в памяти досье пьянчуги, доставленного вчера в отдел.
– Ага, - кивнул Моисей. Ничего не выдавало напряжения, но я всей кожей ощутил, как он подобрался.
– После войны он работал на людей, которых я представляю. Мы сумели активировать его комплект имплантатов, но теперь возникли некоторые затруднения. И нам нужно отключить их обратно.
– Так за чем же дело стало?
– спросил хозяин, как ни в чём ни бывало, но я чувствовал: что-то пошло не так. Впрочем, возможно у меня просто паранойя разыгралась - Если кто-то у вас смог включить, так пусть и отключит.
Чутьё подсказывало, что я на верном пути.
– Сейчас у нас нет, так сказать, прямого доступа к голове нашего человека. Нам нужно сделать это удалённо. И я пришёл просить вас об этом.
– А с чего вы взяли, что это вообще возможно?
– с каждым словом прищур становился всё уже и уже. Это даже начинало забавлять, и я попробовал представить, сколько ещё нужно задать вопросов для того, чтобы хозяин полностью закрыл глаз.