Союз нерушимый
Шрифт:
– Стоя-ать!
– огромный мужчина в рабочем комбезе и кепке широко улыбнулся и придержал створки. Навигатор пропищал впереди нечто недовольное.
– Спасибо!
– сдавленно сказал я, тщетно пытаясь восстановить дыхание. Автобус тронулся, а сбившееся дыхание заставило меня вцепиться в поручни и согнуться в три погибели. После пробежки во рту остался явственный привкус железа, а слюна стала до отвращения вязкой и мерзкой. Оказавшись в тепле, я тут же начал покрываться липким потом.
Поглядев в заднее стекло, я заметил, что две фигуры в плащах перемахнули через
Сердце бешено колотилось. Скрылся. Похоже, эти оперативники пришли расследовать то же дело, что и я. Быстро, однако же, они добрались до Унгерна, даже завидно. Только сейчас я в полной мере осознал, как важно иметь полный доступ ко всей базе Конторы: был бы я всё ещё сотрудником, уже допрашивал бы Унгерна и сверлил дырку для ордена.
Но, видимо, не судьба.
Оставалось лишь надеяться, что и в следующий раз я смогу опередить сотрудников КГБ и продолжить расследование.
17.
Паранойя заставила меня двигаться партизанскими тропами: дворы, промзоны, районы, которые не успели восстановить. Я сделал огромный круг, стараясь держаться как можно дальше от оживлённых улиц, и добрался до дома уже затемно. Жители квартиры встретили недружелюбными взглядами, а местный бугор - всклокоченный мужчинка в синих офицерских трусах и майке-алкоголичке - поймал в тёмном душном коридоре, дохнул перегаром и предложил выпить за всё хорошее. Отказ его очень оскорбил, но мне было не до чужих чувств - и так хватило впечатлений.
Усевшись на скрипящей койке, я открыл бутылку кефира и приготовился откусить огромный кусок от свежего, ещё тёплого и хрустящего батона.
– Приятного аппетита.
– Какого...?
– я чуть пальцы себе не откусил. Вскочил и принялся озираться, как первобытный человек.
– Спокойно-спокойно. Это не шизофрения. Или шизофрения, как тебе больше нравится, - паршивец хохотнул.
– Что, думал, раз выключил доступ к Сети из своей дурной башки, то я до тебя не достучусь? Напрасно, товарищ майор, напрасно.
– Чего ты хочешь?
– кажется, я уже знал ответ, но он мне не нравился.
– Пришло время платить по счетам, - нарочито-пародийная хрипотца в голосе, очевидно, должна была привести к ассоциациям с плохими китчевыми фильмами.
– Ладно. Весь внимание, - я сел на кровать и всё-таки отгрыз от горбушки огромный кусок, запив его кислым кефиром, от которого сводило скулы.
– Есть машина. Старая-престарая "Победа". Она стоит в одном из гаражей-ракушек на севере. В багажнике машины - автомат, пистолет и где-то с десяток осколочных гранат.
– Мгм, - пробубнил я, пережёвывая.
– Ты что там, жрёшь, что ли?
– возмущённо воскликнул голос.
– А, неважно. Короче, твоя миссия заключается в том, чтобы ты поехал и обстрелял... Угадай!
– Дворец Советов?
– спросил я, расправившись, наконец, с батоном.
– Хм. Твоя идея определённо лучше! Но нет. Я хочу, чтобы ты обстрелял здание на Лубянке. Хорошо так обстрелял. Качественно. И гранатами
– Если хочешь меня угробить, давай я просто застрелюсь из того замечательного пистолета в багажнике "победы" и дело с концом, - предложил я, в два больших глотка осушая бутылку и ощущая, как чувство голода отступает.
– Нет-нет. Ты - ценный кадр. Никто тебя убивать не собирается. Именно поэтому мне самому очень важно, чтобы ты сбежал в целости и сохранности.
– Очень мило с твоей стороны. Но я этого делать не буду, - твёрдо сказал я.
– Слишком большой риск. Обстрелять Контору и уйти живым: это что-то из области сказок.
– Не так давно ты сказку сделал былью, - возразил Голос.
– Расслабься, я помогу. Мне в самом деле очень нужно, чтобы ты уцелел. Хотя бы в этот раз. Плюс вспомни, что Контора с тобой сделала. Считай это шикарной возможностью отомстить. Разве не чудесно?
– Нет, - отрезал я.
– Не чудесно. Я жить хочу.
– Что ж, тогда, если ты забыл, давай освежим, - дурашливость и артистичность мгновенно пропали из голоса, я словно услышал другого человека, - фигурально выражаясь, твои мозги в моих руках. Мне достаточно одного... даже не движения, а мысли - и тебя смогут опознать только по татуировкам.
– У меня нет татуировок, - буркнул я, с сожалением признавая, что Голос прав и я полностью в его власти. Пока.
– Ну, значит, не опознают!
– весело сказал негодяй в моей голове.
– Диктую адрес, запоминай. И не расстраивай меня, а то накажу.
Я добрался до места назначения примерно через час. Послав к чертям конспирацию, я решил поехать на общественном транспорте: всё равно в это время он обычно забит пролетариатом, возвращающимся с работы. Однако подойти к выбору средства передвижения пришлось ответственно - я отправился не в метро-3, где на каждом шагу камеры, милиция и дружинники, а с трудом запихнулся в самый древний с виду автобус, где работали лишь жизненно важные для передвижения функции, да и те не всегда. Духота, теснота, усталость окружающих и надвинутая на глаза кепка были моими верными союзниками. Меня прижало к молоденькой девушке-студентке, которую такое соседство очень смущало и нервировало, а я благодарил вселенную за то, что это не какой-нибудь пропотевший работяга или пахучая старуха.
Дышать было решительно нечем, но все попытки открыть люк в потолке автобуса сопровождались верещанием невидимой мне тётки. Её голос напоминал тявканье мелкой-мелкой собачки - такой же мерзкий, пронзительный и вызывавший инстинктивное желание дать обладательнице пинка под зад.
Первая пересадка, потом ещё одна - и с каждой новой в автобусе становилось всё меньше народу: час пик заканчивался, жители страны советов возвращались домой к семьям и оседали у голубых экранов.
Я ехал, сидя возле окна, и смотрел вверх, на новостройки, высокой стеной выстроившиеся вдоль дороги. В окнах зажигались жёлтые огни, на стёкла то и дело попадали синие блики - от стен-экранов. По ним можно было понять, кто что смотрит: в одной квартире новости, в другой - кино, в третьей - музыкальная передача.