Союз обворованных

Хазарин Андрей

— Я тоже. Я этому гаду гладкому не поверю, даже если он скажет, что дважды два четыре!

— Ася, не горячись. Эмоции деловому разговору не на пользу. Давай лучше перейдем к реалистическим оценкам. Не такие у нас с тобой большие заслуги, чтобы устраивать торжество в нашу честь, и не такие мы ему друзья закадычные, чтоб на семейные праздники приглашать. А потому возможны несколько версий. Во-первых, совсем простенькая: чувствует, что мы его не любим, а хочет, чтоб срочно залюбили и обрабатывали его хлопковую плантацию с радостью в душе

и песней на устах.

— Да ну, станет он! Он же считает, что купил нас с потрохами! Что мы за его щедрые подачки душу продадим!

И опять Димка вздохнул:

— Ася, не так он примитивен. Из дураков Слоны не произрастают. Это наши ученые приятели Стивенсы могут считать его ничтожеством, но, думаю, в области жизненной психологии он их обоих вместе взятых переплюнет. Для этого не обязательно быть доктором наук. Не обольщайся, Аська, Слон ох как непрост.

— Умная сволочь — сволочь вдвойне, — отрезала я.

Димка покивал, попыхтел сигаретой.

— Вторая версия — хочет он нас замазать. Например, сфотографировать с каким-то совсем уж откровенным бандюгой, как мы взаимно улыбаемся и хрустальными пивными кружками чокаемся… или там в сауне сидим с непотребными девками…

— Особенно я!

— …но, думаю, не заставит принимать личное участие в казни предателя или ни в чем не повинного прохожего… Хотя чем черт не шутит… Много мы с тобой знаем о нравах нашего черноземного дона Корлеоне?

— Ну тебя, Димка, хватит страхи нагонять! Что у нас тут, Сицилия?

— Будем надеяться, что не Сицилия. И вообще, если смотреть на эти дела реально, то кажется мне, что он решил кому-то нас показать. Строит какие-то далеко идущие планы и хочет, чтобы друзья и советники на нас глянули.

— И что ж это могут быть за планы?

— Можно только гадать. А можно потерпеть три дня — глядишь, что-то на месте прояснится.

Мне снова стало холодно.

— Димыч, я не доживу. Я спать не буду. Я его ненавижу и боюсь.

— Ну что вы, право, Анна Георгиевна, такой джентльмен, и так к вам благоволит… Ладно, Аська, надеюсь, все же особенно бояться нам нечего. Но и расслабляться нельзя.

— Дим, а может, ну его? Не пойдем — и все, и пусть остается, как есть…

— Нельзя. Тогда уж точно не останется, как есть. Это ведь будет демарш, демонстрация — а мы ещё не готовы открыто ему противостоять. Ехать придется. Но вести себя там… Слушай! Есть идея! Давай-ка расплатимся с ним той же монетой!

— В смысле?..

— Ну, он совершил неожиданный поступок, пригласил нас к себе — и мы сушим мозги и трясемся от страха перед неизвестностью. У него насчет нас какие-то планы — вот давай и мы его заставим посушить мозги и не торопиться со своими планами. Например, изменим наш имидж.

— Ты наденешь юбку?

— Я тебя тоже люблю… Вот так, например: в первую встречу ты была мудрая, загадочная и молчаливая. Полтора слова, но каждое на вес золота. Потом чуть-чуть расслабилась, но все равно — не подступись. А теперь вдруг окажешься современной

раскованной молодой леди, которая при случае может и выпить, и опьянеть, и начать нести всякую чушь. Психологическая легенда ты перестала его опасаться и позволила себе расслабиться.

— А ты?

— А я, наоборот, буду поначалу молчаливый, сдержанный и очень себе на уме… А после начну на тебя коситься — мол, чтой-то ты, красотка, разгулялась. Может, разобижусь, найду какую-нибудь даму и начну ей говорить комплименты… Короче, по ситуации.

Он потянул меня чуть в сторону, выбросил окурок в урну возле булочной и вздохнул:

— Но, конечно, все это при условии, что там будут дамы. И вообще прием, а не что-нибудь совсем другое…

Уже возле самого подъезда я остановилась:

— Дим, мне вдруг пришло в голову… Как мы с тобой изменились! Словно на пять лет постарели. Вспомни, какие мы были всего полгода назад. Веселые, легкие, беззаботные…

Он плотнее прижал локтем мою руку:

— Да, Асище мое. Как сказал бы Слон, «се ля ви». Что в переводе означает: «Эх, жисть моя жестянка»…

Глава 7

В начале было слово

Новое платье, спешно приобретенное по случаю большого выхода, несколько стесняло движения. А я и без того чувствовала себя не в своей тарелке. Пока вылезала из машины, ещё успела подумать: спасибо, хоть туфли старые, в смысле разношенные. Не так на психику давить будут…

Снаружи особняк выглядел не сильно празднично. Но дорожки были расчищены, незаметные фонари мягко освещали снег. И даже две елочки возле входа увешаны разноцветными светящимися фонариками. Нарядно, уютно. Как по телевизору.

С того памятного вечера, когда мы тут продавались в рабство, внутри практически ничего не изменилось. По-прежнему евроремонт, но, кажется, слегка подновленный. Плитка на полу все такая же, под старую керамику. Только вроде цвет сменился… А может, я ошибаюсь. И ведь побывала тут раз-другой после лета, но все равно первое впечатление осталось самым сильным: богато и безвкусно. Только освещение включено на полную катушку…

Димка со своей паранойей явно переборщил. Прием все-таки имел место, настоящий раут, как в американских фильмах, — все ходят с бокалами в руках, вращаются-общаются. Дамы в длинных платьях, мужчины в темном и с галстуками. Хорошо хоть пиджаки не красные. Нет, плохо. В нормальных пиджаках ублюдков труднее распознавать…

Все, хватит, отдыхаю. Изображаю светскую львицу. Выпить разрешили. Только в таком настроении мне не напиться вовек. Я, когда злая, вообще не пьянею. Так что говорить лишнее тоже придется не от души, а обдуманно.

По все той же достопамятной лестнице с балясинами спускался Слон. Мне показалось, что он не то чтобы похудел, но как-то подтянулся. Или костюмчик от хорошего портного надел. Следом за ним спускалась дама. Жена? Он когда-то упоминал о её существовании. А теперь, выходит, решил предъявить.