Союз Преданных
Шрифт:
— Скучно! — завыл Эдвин. Доминика встрепенулась, оглушенная грохотом его голоса.
— Он хочет победить малой кровью, — прошептала она.
— Тогда никто не поймет, что он победил. И что они вообще сражались.
В этот момент скальный лев еще раз уперся лапами в медведя и сделал сильный рывок. Ладвиг покачнулся и неуклюже повалился набок, увлекая соперника за собой, погребая его под своим телом. Из-под косматой туши то и дело мелькали рыжие лапы. Ладвиг прижимался к земле, пытаясь усмирить беснующегося зверя, словно предлагая ему сдаться.
Вдруг раздался рев. Львиная лапа полоснула по медвежьему уху. Комок лап расцепился, звери отстранились друг от друга, чтобы через секунду
В какой-то момент Доминика почувствовала, что мысли становятся тягучими, как патока. Взгляд расфокусировался, будто глаза больше не в силах были наблюдать за ожесточенным боем. Усталость прошедшего дня навалилась на нее огромной волной и понесла за собой куда-то вдаль. В реве зверей, наносящих друг другу болезненные раны, она словно слышала отзвуки стонов и вскриков Элизабетты, выпускающей на свет новую жизнь в стенах замка. В возгласах, вырывающихся из ее рта, она слышала предсмертный вздох Калиссы, эхом перетекавший в сонное бормотание Куно, навсегда отпечатавшееся в ее памяти. Образы цеплялись друг за друга и плясали сквозь ее мысли плавным хороводом: жизнь и смерть, привязанности и предательства, сцепленные намертво и преследующие ее на каждом шагу. Люди, которым она хотела верить. Люди, которые использовали ее доверие. Лица, которые она видела, словно окружили ее и ехидно ухмылялись, а затем схлынули, как призраки, оставив после себя гнетущее одиночество. К горлу подкатил ком, вырвался сиплый вздох.
— Не паникуй, — подал голос Эдвин, не отводя взгляда от схватки.
— Все нормально, — отозвалась Доминика. Она прикрыла глаза и сделала медленный вдох. Аккуратно отодвинула бокал от себя и, собрав все силы, продолжила смотреть.
Сложно было сказать, кто выигрывает. Ирвин снова начал уставать. Он метался вокруг Ладвига, быстрыми перебежками уходил от его атак. Вдруг он припал к земле и сделал еще один бросок. Ладвиг не растерялся и широко махнул лапой, отбрасывая льва назад. Когтистые лапы заскребли по снегу, проскальзывая к краю щербины. Раздался крик — задняя лапа попала в разлом. От неожиданности лев потерял равновесие, вторая лапа соскользнула в темную пасть расщелины, а следом за ней начало сползать все тело. Доминика поднялась со своего места, обзор не изменился, но ей казалось, что она видит, как когтистые лапы скребут по гладким обледенелым камням в попытках предотвратить падение.
Все застыло. Только пламя костров безразлично плясало, пируя трескучим хворостом. И Ладвиг зашевелился в повисшем безмолвии, неторопливо приблизился к краю обрыва, смерил Ирвина внимательным взглядом. Лев смотрел на него, и в глазах его полыхала ярость, но все же он склонил голову, подставляя Ладвигу загривок. Медведь склонился ниже, схватил Ирвина зубами и вытянул обратно на площадку под громовые аплодисменты толпы. Доминика сама не заметила, как начала хлопать и кричать вместе со всеми, только замеченная краем глаза ухмылка Эдвина заставила девушку взять себя в руки. Ладвиг поднял голову и окинул толпу взглядом. Поднялся на задние лапы, чтобы помахать зрителям.
Он обернулся к княжескому столу. Доминика готова была поклясться, что взгляд холодных глаз был направлен на нее. Лапа, обвязанная лентой, взмыла в воздух, и Доминика
На сердце стало легко. Как в те моменты, когда они с Ладвигом танцевали, или когда разговаривали, и он словно случайно касался ее обнаженных плеч, запястий. Девушка прикусила губу, злясь на себя за то, что после всех событий она могла думать только о прикосновениях этого мужчины. Что-то сломалось. Контроль, который она так долго отстраивала, рассыпался о воспоминаниях его горячих рук на коже, и при каждой попытке восстановить его продолжал распадаться на осколки. И вместе с этим испарялась злость, оставляя после себя… свободу.
Вдруг перед Ладвигом мелькнуло смазанное рыжее пятно. Оно повисло на поднятой лапе медведя, увлекая его вниз, на землю. Раздался хруст кости и рев, оглушительный, полный ярости. Рядом, словно переводя со звериного, выругался Эдвин. В этот раз Доминика схватила его за руку, хотя у нее самой все внутри перевернулось от вида того, как лежащий на сломанной лапе Ладвиг пытается перевернуться, а снег под ним окрашивается алым. Князья повскакивали со своих мест, Карстан пытался призвать соперников к порядку, но его голос потонул в воплях толпы. На площадку полетели комья снега и ледышки. Народ пытался отбить князя, но Ирвин словно не замечал. Он обходил Ладвига по короткой дуге, милостиво позволяя ему подняться. Медведь неуклюже раскачивался из стороны в сторону, сгребал под собой снег. Наконец, ему удалось найти опору, подняться на три лапы. В этот момент Ирвин бросился вперед, и Ладвиг, не мешкая поднялся на задние ноги. Лев подскочил, чтобы вцепиться в шею. Ладвиг сделал короткое движение корпусом, здоровая лапа взметнулась, как плеть. Не было ни хруста, ни скрежета, только вой, с которым рыжий зверь упал на землю. Снег возле его головы окрасился красным.
— Сломай ему ребра! — рявкнул со своего места Эдвин.
— Руку за руку! — вопила толпа.
Но лев не двигался. Только то и дело выпускал когти, скребя снег. Карстан поправил кафтан, смерил взглядом присутствующих.
— Поединок завершен! Победил Ладвиг Таиг!
Толпа, словно забыв о жажде крови, радостно закричала, и вскоре ее нестройный гул превратился в чеканное: «Лад! Виг! Лад! Виг!». И Доминика кричала вместе с ними.
***
— Останется шрам, ну и хрен с ним. И так не красавец был, так хрен ли теперь переживать, — хмыкнул Эдвин, наливая себе еще вина из бутылки, припасенной в княжеских покоях.
Они с Доминикой в четыре руки вернули обернувшегося человеком князя в замок и теперь ждали, когда Куно освободится из покоев Элизабетты. Рука Ладвига словно попала между мельничных жерновов, Эдвин не придумал ничего лучше, кроме как накинуть поверх нее чистой ткани, и продолжить возлияния до прихода чародея. Доминика сидела рядом и изо всех сил делала вид, что все нормально.
Ирвина, потерявшего сознание, отнесли в его покои. Серьезных ран у мужчины не было, если не считать следа от медвежьих когтей, тянувшегося через все лицо. На удивление, оба глаза остались на месте, только верхнюю губу чуть задело.
— Везучий ублюдок, — фыркнул Эд.
— И не говори. Ему вечно все сходит с рук, — усмехнулся Ладвиг. Доминика улыбнулась, сидя у камина и потягивая вино. Ей стоило бы остановиться, извиниться перед мужчинами и пожелать им спокойной ночи, но она слишком хорошо знала, что не сможет уснуть и до самого рассвета будет носиться по замку, как беспокойное привидение. К тому же никто до сих пор не мог уснуть. Фредерик остался в обеденном зале, дожидался, когда на свет явится еще один его наследник. Карстан и Сиршен из солидарности составляли ему компанию. Ладвиг и сам горячо доказывал, что не уснет, пока не увидит новорожденного.