Созданы для любви

Маккарти Моника

– Иногда новички замечают больше, чем мы.

Воинственность? О чем он говорил?

Тем временем Маккей извлек из мешка веревку и принялся обматываться ею. Другой конец он протянул Кеннету.

– Моим напарником будете вы? – спросил Кеннет с нескрываемым сарказмом.

Лицо Маккея исказилось – словно от боли. И Кеннет понял, что тот подумал сейчас о своем первом напарнике, который был им обоим другом, – подумал об Уильяме Гордоне. Странно, но Магнус не стал ни орать, ни язвить. Пожав плечами, он ответил:

– Все остальные слишком измотаны. Кроме того, твоя сестра сбежит от меня, если я позволю тебе разбить голову в этих скалах. Она до сих пор не может простить мне, что в последнем поединке

я специально бил по твоим незажившим ребрам.

Помолчав, Маккей продолжал:

– Должен признать, что удивил ты меня за эти месяцы. Не думал, что у тебя столько терпения. Даже я, черт возьми, несколько раз хотел прибить этого Ястреба.

Кеннет слушал и изумлялся. Наконец спросил:

– Неужели теперь ты не против того, чтобы я вошел в отряд Брюса?

Маккей пристально посмотрел на него.

– Еще ничего не закончено, – проговорил он. – Но если ты пройдешь до конца обучение и все остальное, то я возражать не стану.

Кеннет не знал, что означали слова «все остальное», однако понимал: покорение этого склона входило в обучение. И он пройдет его, чего бы это ни стоило!

Замок Алник, графство Нортумберленд, английская марка

Мария сидела перед зеркалом в башенной комнатке, специально отведенной для нее и ее прислуги, и терпеливо ждала, когда девушка расчешет ей волосы. Туалет Марии был дополнен лазурной шелковой лентой, украшавшей прическу и по цвету соответствовавшей ее платью. Мария особенно гордилась тем, что в ее праздничном наряде все было в гармонии, даже цвет глаз. Платье же она выбрала такого фасона, чтобы оно свободно облегало грудь и плечи, что придавало ей вид совсем молоденькой девушки. Сзади ткань спадала широкими складками. А сложная прическа, над которой все еще трудилась служанка, была весьма популярна на континенте, и это льстило Марии.

После стольких лет почти полного забвения она сейчас даже немного волновалась. Ей казалось, что все будут таращиться на ее роскошную прическу.

С тех пор как Мария возвратилась из Шотландии, прошло уже несколько месяцев, но и теперь она не решалась отбросить те «правила жизни», которые, словно латы, защищали ее от мира. Лишь под этой невидимой броней она чувствовала себя в безопасности. Конечно, Мария успела узнать, что в жизни была еще и страсть, однако она всеми силами пыталась забыть того мужчину, который помог ей в этом. А может быть, он привнес в ее жизнь не только страсть, но и нечто большее? По вечерам она часто думала об этом – гораздо чаще, чем следовало бы. А в ее душе гремела какофония чувств, о существовании которых Мария прежде не подозревала. Она вспоминала, с какой холодностью отказала тому рыцарю, и понимала, что зря. Ведь она едва узнала его. Увы, он слишком напоминал ей ее собственного мужа, отчего в душе рождались неприятные воспоминания.

Мария в который раз напомнила себе, что дала ему шанс. Она ведь спросила его о предстоящей помолвке и получила в ответ недвусмысленное: «А какое отношение это имеет к нам с вами?» От такого нечего и ждать преданности в браке.

Но почему же тогда она никак не может заставить себя забыть о нем? Увы, жалеть о произошедшем было поздно. Ее жизнь здесь, в Англии, казалась ей слишком размеренной и уже не могла отвлечь от того, что сама Мария называла «неблагоразумными желаниями». А желала она вновь разыскать Кеннета Сазерленда и как минимум поблагодарить его за то, что он разбудил в ней чувства.

Мария на мгновение прикрыла глаза, пытаясь удержать в памяти события многомесячной давности.

Тут служанка наконец покончила с прической и отошла в сторону. Мария же, бросив в зеркало взгляд, одобрительно кивнула. Сейчас почти ничего не осталось от той бледной изможденной

женщины в бесформенном балахоне, какой она была, когда уезжала в Шотландию для помощи в переговорах. Наверное, так выходит из кокона прекрасная бабочка. Мария смотрела на свое явно округлившееся лицо и раскрасневшиеся щеки. Платье на ней было не столь модное, как прическа, но Мария находила его довольно симпатичным. Она с ранней юности была неравнодушна к моде, не потеряла вкуса и сейчас, после бесформенных серых, черных и коричневых платьев, в которых проходила последние три года.

«Тот торговец был бы сейчас доволен мною», – с улыбкой подумала Мария. Конечно, рассвет ее молодости уже миновал, но и до заката было еще далеко. Но важнее всего казалось то, что она сейчас чувствовала себя счастливой, и это было заметно любому с первого взгляда.

Поблагодарив служанку, Мария отправилась в большой зал замка Алник в окружении своей свиты, леди Элинор и Кэтрин – именно они сопровождали ее в поездке в Шотландию. Их общество казалось Марии приятным, так что она и сейчас решила не расставаться с ними. Прежде, в Шотландии, их везде сопровождала охрана, и только теперь Мария поняла, насколько соскучилась по простым дружеским отношениям. Не будь там, в Шотландии, леди Марго, Мария бы долго не вспомнила про эти простые радости жизни.

Мария привезла оттуда множество воспоминаний. Не все они были приятными, но приятного все же оказалось больше. Она поймала себя на том, что ужасно соскучилась по своим шотландским друзьям и старому дому. Что ж, когда-нибудь…

Мария приказала себе не думать об этом – ведь теперь она снова жила в Англии, где имела все, чем привыкла обходиться в жизни. А обходиться она привыкла немногим.

В большом зале уже начали собираться люди, и у Марии закружилась голова от такого великолепия нарядов. Да и сам замок был великолепен. Алник считался одним из самых больших и внушительных замков Англии. Семь его полукруглых башен окружали центральную квадратную площадь. Большой зал замка можно было сравнить с брильянтом, заключенным, как в оправу, в каменные стены. Этот сводчатый зал изнутри походил на небольшой собор – с тем лишь отличием, что стропила были выполнены не из каменных блоков, а из массивных деревянных брусьев. Ярко-желтые стены зала были украшены деревянными панелями и гобеленами, а длинные столы, накрытые красочными шелковыми полотнами с вышивкой, были уставлены серебряными блюдами и канделябрами. По углам зала искрились большие кувшины с вином, а со стропил свешивались огромные круглые люстры, уставленные, несмотря на полуденный час, множеством горящих свечей.

Одним из самых богатых людей Англии времен короля Эдуарда считался лорд Генри Перси, о чем, безусловно, свидетельствовал его замок, блиставший великолепием. Но Перси говорил Марии, что планировал пристроить к замку еще несколько башен и барбакан – на случай, если варвары-шотландцы вновь захотят напасть. Спохватившись, он смешно поморщился и принес Марии извинения за «варваров».

На возвышении уже восседал сэр Адам, однако, заметив Марию, он встал и спустился, приветствуя ее. Та ответила улыбкой – была благодарна за то, что старый друг не забыл ее.

– Вы сегодня красивы как никогда, – проговорил Адам, провожая Марию к ее месту за столом.

Непривычная к таким комплиментам, Мария зарделась. Неожиданно еще один мужчина отвесил ей учтивый поклон. Под его пристальным взглядом Мария еще больше покраснела.

Это был сэр Джон Фелтон, один из рыцарей замка Алник. Сэр Джон проявил интерес к Марии еще за несколько недель до ее прибытия – возможно, из-за того, что Мария была матерью молодого графа, считавшегося легкой «добычей» в силу возможности влияния на него. К тому же сама она была родом из Шотландии, что делало ее особенно интересной в глазах молодых англичан.