Созданы для любви
Шрифт:
– Но почему она ничего не сказала мне? – пробормотал парень.
– Я думаю, что она сама была смущена и ждала подходящего момента, чтобы рассказать обо всем тебе.
Кеннет внезапно понял, что поторопился и что Мария не оценит его откровенности с ее сыном.
– Именно поэтому в последнее время она выглядит такой счастливой? – произнес Дэвид и, с минуту подумав, добавил: – Что ж, я рад за нее. Хотя… Наверное, ей сейчас тяжело.
В который уже раз Кеннет был поражен тем, сколь противоестественным казалось спокойствие этого юноши. Неужели это из-за воспитания при английском
– Да. Как и тебе сейчас, – сказал Кеннет.
Дэвид молча пожал плечами.
– Но тебе не стоит волноваться за нее, – продолжал Кеннет. – Я защищу ее, если только ты позволишь.
Во взгляде Дэвида читалось желание поверить ему, однако давняя привычка к осторожности сдержала парня. Кеннету подумалось, что он был совсем как мать. Такой же осторожный, когда речь заходила о его прошлом. Если бы только удалось завоевать ее доверие… Но как он добьется этого, если не может сказать всю правду о своей «лояльности» к королю Эдуарду?
Тут Дэвид встал и проговорил:
– Мне надо к сэру Джону. Иначе он заставит меня всю оставшуюся часть дня чистить стойла и кладовые. Настоящее рабство!
Кеннет невольно усмехнулся:
– В тяжелой работе нет никакого позора. Мне тоже приходилось чистить стойла и копать выгребные ямы.
– Вам?!
Наверное, если бы Кеннет заявил, что побывал на Луне, Дэвид удивился бы не больше, чем сейчас.
– Да, мне. Назови любую неприятную работу, и наверняка окажется, что я уже выполнял ее.
– Когда были сквайром? – спросил Дэвид.
– Нет, когда уже был рыцарем. На войне приходится выполнять любую работу, какой бы черной и неприятной она ни была. Я открою тебе сейчас небольшую тайну. Эту черную работу я воспринимаю как отдых. Она помогает мне расслабиться.
Дэвид рассмеялся, словно услышал забавную шутку.
– Теперь я знаю, сэр, к кому обращаться, когда меня накажут в следующий раз.
Кеннет улыбнулся. На лице парня наконец-то появилась искренняя улыбка, и он, совсем как мальчишка, убежал к своему лорду. Несколько минут спустя Кеннет пошел вслед за парнем – пошел медленно, с неохотой. Дэвид был не единственным, кто ожидал в этот день наказания от Фелтона. Теперь все зависело от того, сможет ли он, Кеннет, сдержать себя в разговоре с ним.
Лишь к обеду Марии удалось сдать свое рукоделие торговцу, которого порекомендовал ей сам Бэрфорд. Если она поторопится, то успеет сделать еще одно дело, прежде чем возвратится к обеду в замок.
Поблизости была небольшая церковь, а также женский монастырь, и Мария просто не могла пройти мимо, не спросив о своей сестре. Солнце жарким диском давно уже висело высоко в небе. Близился вечер и пир ко Дню покаяния. Впрочем, оставались лишь последние приготовления.
Позвав двух ожидавших ее солдат – Мария не хотела, чтобы кто-либо видел, что она продает вышивку, а не покупает ее, – она взяла под уздцы старую кобылу, позаимствованную у сэра Адама, и сообщила солдатам о следующем пункте назначения. Ее желание помолиться и сделать пожертвование не вызвало вопросов у сопровождающих, хотя инструкция сэра Адама звучала предельно ясно: «На рынок и обратно».
Мария чувствовала, что виновата перед Кеннетом, поскольку не сообщила ему, куда направилась этим утром. Однако она знала, что он стал бы ее расспрашивать, а ей не хотелось врать. Мария уже давно не чувствовала себя такой беспомощной и зависимой, как сейчас, и те небольшие деньги, которые она зарабатывала, продавая вышивку, являлись ее своеобразной защитой. Но с точки зрения общественной морали Марии винить себя было не в чем.
Однако вину за собой она чувствовала, поскольку утаивала от Кеннета те деньги, которые зарабатывала, продавая рукоделие. Да и этим утром она уехала, ничего не сказав мужу. Мария не раз говорила себе, что делала все это ради него, но все равно испытывала беспокойство.
Небольшая церковь и монастырь располагались на холме, над шумным рынком городка Берик-апон-Твид, так что Мария добралась до ворот церкви буквально через несколько минут. Многие церкви в Берике и других приграничных городах были окружены стеной, однако эти стены оказались не очень эффективными при защите от налетчиков.
Оставив солдат с лошадьми, Мария вошла вначале в церковь, а затем и в монастырь.
– Мне очень жаль, – ответила настоятельница. – Я пришла сюда три года назад и не помню такой монахини. – Настоятельница всмотрелась в лицо Марии. – Так вы говорите, что это – ваша сестра-близнец?
– Да, и мы были очень похожи, – кивнула Мария.
Теперь, пожалуй, даже больше, учитывая, что Мария уже не походила на «голодного воробья» – так частенько называла ее сестра.
Настоятельница мельком взглянула на наряд Марии – та для поездки в город надела старенькое платье, чтобы не привлекать к себе внимания.
– Она обычно одевалась намного богаче, чем я, – продолжала Мария. – И еще у нее длинные золотистые волосы…
– Мне очень жаль, – покачала головой монахиня. – Ее здесь не было.
Мария попыталась улыбнуться, но почувствовала, что вместо улыбки вновь получилась гримаса разочарования.
– Спасибо, – произнесла Мария, вручая монахине монету. – Упомяните ее в своих молитвах сегодня вечером.
Настоятельница кивнула и отвела глаза – словно специально избегала ее пристального взгляда. Мария была уже в дверях, когда она окликнула ее:
– Надеюсь, что вы найдете ее… когда-нибудь.
Мария невольно улыбнулась, и слезы заблестели у нее в глазах.
– Непременно найду.
Потерявшись в своих мыслях, Мария совершенно не смотрела, куда идет, и снаружи чуть не столкнулась с монахом. Тот тоже не смотрел вокруг и уронил книгу. Буркнув под нос «сожалею, сестра», он поднял книгу и замер, с удивлением глядя в лицо Марии. Та сразу поняла, что монах узнал ее.
– Вы все-таки вернулись?! – воскликнул он.
Марию от волнения прошиб холодный пот.
– Вы меня знаете, брат?
Монах окинул ее взглядом и пробормотал:
– Но вы не монахиня…
– Но вы ведь видели меня прежде? – допытывалась Мария.