Создать Веру - убить Веру
Шрифт:
Мы прошли через несколько комнат. Щелкнул засов, и в лицо нам ударил яркий солнечный свет. Перед нами стоял невысокий морщинистый человек преклонных лет.
— Я старый еврей, повидавший много на этом свете. Я всегда старался жить по справедливости, не обижать людей. Все, что я нажил: этот дом, эту лавку — я нажил своим собственным трудом. Я давно думаю о смерти, она уже не за горами. Я знаю, кто ты. Ты — Христос. Ты принес весть о Любви, о вечной жизни, о Царствие Небесном. И мне теперь легче будет умирать, потому что добрых дел совершил, надеюсь, больше,
— Прощай. И, храни тебя Господь.
— И вас тоже.
* * *
… Всю дорогу до постоялого двора Иисус то хмурился, то впадал в беспричинное веселье. Я не понимал, чему он радуется. На мой взгляд, мы сегодня совершили ошибку, отправившись наводить силой новые порядки туда, куда нас никто не звал.
Часть апостолов была уже на месте. Вскоре подтянулись и остальные. Несмотря на синяки и порванную одежду, вид у всех был возбужденный и довольный. Лишь Иоанн Зеведей постоянно прикладывал монету к подбитому глазу, да Фома задумчиво трогал шатающийся передний зуб.
За ужином я тихо спросил у Иисуса:
— Ты специально все это устроил?
— Конечно… Поговорим после трапезы.
* * *
… Мы прошли на старое место.
— Пришло время продолжить наш разговор, Иуда. Да, я специально спровоцировал эти беспорядки. Но получилось даже лучше, чем я ожидал.
— Чем же лучше? Ты разозлил римлян. Неужели ты этого добивался? Зачем? Ты же прекрасно знаешь, что за бунт или подстрекательство к бунту существует только одно наказание — смертная казнь. Причем, долгая и мучительная — на кресте.
— Ты прав — именно на кресте. Ничто так не укрепляет веру, как мученики за нее. В основе веры, в ее фундаменте должны лежать смерть и кровь ее мучеников. Тогда новое здание ничто не сможет поколебать, оно будет стоять в веках. И кровь новых мучеников будет делать это здание все прочнее… Чудеса, о которых я тебе говорил, это, конечно, хорошо. Но этого недостаточно. То учение, ту веру, что принес нам Христос, могут укрепить лишь кровь и чудо, соединенные вместе.
— Ты хочешь сказать, что готов пойти на смерть?
— Ты меня не совсем понял. Я сказал, что должна быть принесена жертва, закланный агнец. Скажи, я похож на агнца?
— Тогда кто?
— Догадайся.
— Ты хочешь его отправить на
— Не я хочу. Это — его идея.
— Я тебе не верю!
— Он сам тебе скажет об этом.
— Тогда веди меня к нему.
— Прямо сейчас?
— Да.
— Хорошо. Матфея брать не будем — ему совсем не обязательно знать это, а, тем более, записывать для потомков.
ОН
Иисус сказал, что на днях все решится. Ну, и слава Богу. Мне пора заканчивать мой путь. Все детали мы обговорили.
Конечно, смерть на кресте — не самая приятная вещь. Но, с другой стороны, неужели я слабее тех разбойников, что римляне распинают десятками по всей стране? Потом, крест — весьма удачный знак. Основатель новой веры, несущий крест как символ вечной жизни, и умерший именно на кресте — это просто подарок судьбы. Я не могу быть повешен или съеден дикими зверями.
Небеса знали, куда меня вести. Именно здесь закончится мой путь, и именно здесь начнется новый этап в жизни человечества. Звучит, конечно, высокопарно. Но это так. И гордости мне не добавляет — в душе лишь боль и чувство страха перед теми безднами, в которые мне довелось заглянуть, когда я был на грани безумия.
Я не знаю, почему мне выпала такая участь. Я мог бы прожить обычную жизнь, как и все, перейти в новую жизнь и постепенно получать новые истины и откровения. Но кто-то решил, что я должен сразу перешагнуть через несколько ступенек, и теперь даже смерть не только не избавит меня от невесть откуда свалившегося знания, но и усугубит его. Ибо, оказавшись в новой жизни, я эти бездны увижу еще более четко и рельефно во всей их ужасающей неизбежности. И мои знания будут постоянно опережать мои возможности их восприятия.
Впрочем, все это будет в будущем. Сейчас же мне надо достойно встретить предстоящие испытания. Если Бог будет милостив, он в последние часы одарит меня безумием. Хотя надеяться на это не приходится: основатель новой веры должен умереть достойно. Иисус, конечно, сильный человек, и он мог бы эту задачу выполнить не менее, а, быть может, более достойно, чем я. Но это было бы несправедливо: ведь это я вторгся в их мирную жизнь, пусть, и не по своей воле.
Последнее время я почти не выходил из своей комнаты. Мне приносили еду, питье, убирали. Где я находился, меня не интересовало, да и не имело никакого значения.
Дверь отворилась, я не обратил на это внимания, продолжая лежать, отвернувшись к стене.
— Христос!
Я сразу узнал голос Иуды. Повернулся. Он был не один, вместе с Иисусом. Я спустил ноги с постели. Иисус сказал:
<