Создатель ангелов
Шрифт:
— Я понял, — сказал Виктор, как ученик в конце урока.
— Я очень рад, — ответил пастор Кайзергрубер абсолютно искренне и немедленно продолжил, чтобы опередить новые вопросы доктора:
— А как дела у ваших детей, герр доктор?
— Хорошо, — быстро ответил доктор.
— Значит, всё опять…
Доктор Хоппе кивнул. Пастор почувствовал облегчение.
— Значит, помазание им не нужно? Потому что, на самом деле, я пришел как раз для этого.
Он легонько постучал по бутылочке у себя в кармане.
— Нет, совершенно не нужно, — сказал
— Это прекрасная новость, герр доктор, — сказал пастор Кайзергрубер и уже поднялся, чтобы уйти. — Это воистину прекрасная новость. Теперь мы знаем, за что нам благодарить Иисуса в воскресенье. Когда будет крестный ход в Ля Шапель. Там…
Пастор не закончил фразу. Он слишком поздно понял, что название деревни может вызвать у доктора плохие воспоминания. Но доктор никак не отреагировал. Возможно, он почти ничего не помнил о своем пребывании в монастыре сестер-кларисс. Да и как могло быть иначе? Ему ведь не было и пяти лет, когда отец забрал его оттуда. И все-таки эти годы принесли и свою пользу, теперь пастор это понял. В конце концов зло отступило. Прошло очень много времени, но в результате это произошло.
И воззрят они на Того, Которого пронзили.
Виктор уже несколько дней держал рану открытой. Как только она затягивалась корочкой, он сдирал ее и просовывал в разрез сначала один, потом два, а потом и три пальца на две фаланги вглубь.
Пока рана была свежей, он сам удивлялся ей. Но видел ее и чувствовал. Рана в боку была настоящей.
Это тоже разбудило в нем что-то.
Это случилось вскоре после того, как зло было им повержено.
Лишь в субботу вечером Лотар и Вера Веберы дождались спасительного звонка:
— Я буду ждать вас в девять часов завтра утром.
— Всё получилось? — радостно спросил Лотар.
— Получилось. У меня есть три эмбриона.
— Три? Это не слишком много?
— Нет уверенности, что все они будут развиваться и дальше. Мы должны это учитывать.
— Ах вот как. Понятно.
Потом Лотар еще спросил, сколько времени это займет, и надо ли будет его жене полежать, потому что они хотели принять участие в крестном ходе в Ля Шапель. В этом году ему доверили нести хоругви. Доктор сказал, что все произойдет быстро. Это будет простая процедура. Вера ничего не почувствует и потом тоже не будет испытывать никакого дискомфорта.
В тот вечер они зажгли свечу. У портрета своего сына Гюнтера.
На следующее утро без пяти девять они позвонили в звонок у калитки доктора. Было воскресенье, 21 мая 1989 года. Особенный день. Оба они устали и нервничали. В ту ночь в спальне было душно, и они с трудом смогли заснуть. В последние дни стояла ужасная жара. В воскресенье погода тоже обещала оставаться по-настоящему летней, но на этом лето заканчивалось, так предсказывал прогноз погоды.
Вера Вебер чувствовала себя очень неуверенно, когда звонила доктору. Возможно, ей стоило положиться на волю Господа? Разве она не играла сейчас с собственным здоровьем? И со здоровьем будущего ребенка?
— Лотар, — начала она.
Но как раз в этот момент из дома вышел доктор.
— Да нет, ничего. Потом.
Доктор Хоппе выглядел бледным. Он всегда был бледным, но сейчас особенно. Он был белым. Как мел.
— Все в порядке, доктор? — спросил Лотар, когда они вошли.
— Да, — ответил тот, но Лотару показалось, что ответ прозвучал не слишком убедительно. Возможно, доктор и сам волновался. Для него это тоже не было рутинной процедурой.
— Я слышал хорошую новость про мальчиков, — сказал Лотар, чтобы снять напряжение, и смахнул муху, которая кружила у него над головой.
Доктор кивнул.
— Время пришло, — сказал он. — Господь долго ждал. Они были кожа да кости. Если хотите, я их принесу. Сами увидите.
Лотар покачал головой.
— В другой раз. Пускай отдыхают.
Он понимал, доктор рад тому, что самое страшное уже позади, и хочет показать это всем, но Лотару хотелось, чтобы процедура поскорее закончилась. Да и его жена уже разделась.
— По крайней мере, зло побеждено, — сказал доктор Хоппе. — Эта задача выполнена.
Лотар кивнул. Его успокаивало, что доктор искал и нашел опору в вере. «Господь сейчас на его стороне, — думал он, — возможно, Он и к нам будет милостив».
— Я рад за вас, — сказал он искренне.
Он увидел, что доктор держится за бок. На его белом халате в этом месте были коричневатые пятна, и по ним ползала муха. Другая муха сидела на руке у доктора. Лотару вдруг бросилось в глаза, что в комнате очень много мух. И еще здесь стоял какой-то странный запах, которого он никогда не чувствовал раньше, и теперь не мог понять, что же это такое.
Его жена легла на кресло и положила ноги на подставки. Он следил взглядом за доктором, видел, как тот занял место за большим микроскопом на столике и поставил под прибор стеклянную чашечку.
«В ней новая жизнь, — подумал Лотар. — И ее он поселит в моей жене».
Непорочное зачатие.
Он вспомнил, как эти слова выкрикнул Жак Мейкерс тогда в «Терминусе».
Доктор поднялся и прошел к Вере с каким-то узким длинным металлическим инструментом.
— Герр доктор, — вдруг услышал Лотар робкий голос своей жены.
Он нахмурил брови и повернулся в ее сторону. Она лежала головой на подушке и смотрела прямо в потолок. Она снова повторила:
— Герр доктор, а возможно ли отложить это? До следующего месяца, например?
Лотар удивился. Зачем она об этом спросила? Она вдруг испугалась? Округлив глаза, он посмотрел на доктора, который мгновенно отреагировал:
— Нет, невозможно. Это невозможно. Нужно сделать это сейчас.
— Но на самом ли деле всё в порядке? — спросила она. — Я так боюсь, вдруг что-то пойдет не так.