Создатель звезд (другой перевод)
Шрифт:
В результате, «натуральные» миры «архипелага» сыграли отрицательную роль в прогрессе галактики. Некоторые из них остались на том уровне развития, которого они достигли сами, без посторонней помощи. Другие присоединились к великому сотрудничеству, но не стали проявлять ни усердия, ни инициативы. И только очень немногие вложили в это предприятие душу и все силы. А один из таких миров даже сумел принести огромную пользу. Это тоже была симбиотическая раса, но абсолютно непохожая на ту, что основала субгалактическое сообщество. В данном случае, симбиоз образовали две расы, населявшие разные планеты одной и той же системы. Раса разумных летающих существ, доведенная до отчаяния высыханием своей планеты, ухитрилась проникнуть на соседнюю планету, населенную человекоподобными существами. Нет нужды описывать сменявшие друг друга эпохи конфликтов и сотрудничества, в результате которых родился
Строительство общегалактического сообщества миров совершенно не укладывается в понимании автора этой книги. Сейчас я не могу точно вспомнить ни одной из тех непостижимых проблем, с которыми мне пришлось столкнуться в состоянии повышенной ясности мышления коллективного разума исследователей. Даже в этом состоянии мне приходилось делать громадные усилия, чтобы понять те цели, которые ставило перед собой это сплоченное сообщество миров.
Если моим воспоминаниям вообще можно верить, то в той фазе галактической истории разумные миры были заняты тремя видами деятельности. Основная практическая деятельность была направлена на то, чтобы сделать жизнь в самой галактике более насыщенной и гармоничной, поднять количество, разнообразие разумных миров и единство их мышления до такого уровня, который, как считалось, был необходим для появления новой, доселе невиданной формы обостренного восприятия. Второй вид деятельности заключался в поисках более тесных телепатических и физических контактов с другими галактиками. Третий вид представлял собой духовные упражнения, характерные для существ в ранге всемирного разума. Целью этого последнего были (или будут) углубление самосознания каждого индивидуального мирового духа и, в то же время, его отказ от всех частных интересов. Но это было не все. Ибо на этом относительно высоком уровне восхождения духа так же, как и на самом низком из всех духовных планов, который занимаем мы, земляне, – требовалась более решительная отстраненность от всех проявлений жизни и разума в космосе. Ибо дух, по мере своего пробуждения, все больше и больше жаждет воспринимать все бытие со вселенской точки зрения, то есть глядеть на него не глазами создания, а глазами Создателя.
Поначалу на создание общегалактической «утопии» уходила почти вся энергия пробудившихся миров. Все больше и больше звезд опоясывалось нитями из «жемчужин», пусть искусственных, но зато совершенных. А каждая «жемчужина» представляла собой уникальную планету, населенную уникальной расой. И потому настойчивый индивидуум высшего уровня развития представлял собой уже не один какой-то мир, а целую систему, насчитывавшую десятки или сотни миров. Системы общались между собой так же легко и непринужденно, как общаются человеческие существа.
В этих условиях, быть осознающим миры индивидуумом означало иметь непосредственный доступ к собранным в единое целое ощущениям всех рас, населяющих систему миров. И поскольку органы чувств разумных миров, помимо своих естественных способностей, были еще «вооружены» сложнейшими и высокоэффективными инструментами, индивидуум мог осознать не только структуру сотен планет своей солнечной системы, но и все общие очертания этой системы. Он также мог постичь и другие системы, как один человек постигает других людей; ибо вдалеке он видел колеблющиеся сверкающие тела других «мультимировых» личностей.
Общение между разумными планетными системами имело бесконечное разнообразие форм. Как и в отношениях между людьми, здесь были любовь и ненависть, непроизвольные симпатия и антипатия, веселье и печаль, взаимопомощь и трудности при решении частных задач и одной великой общей задачи построения общегалактической «утопии».
Иногда между индивидуальными системами миров, как и между симбиотическими партнерами, устанавливались отношения, имевшие почти «сексуальную» окраску, хотя понятие «секс» в этих отношениях отсутствовал. Соседствующие системы отправляли в космический океан подвижные «мирки» или большие планеты, или целые караваны планет, чтобы выйти на орбиту вокруг солнца соседа и создать симбиотическую, или, скорее, «симпсихическую» связь между партнерами. Время от времени, вся система миров приближалась к другой системе и размещала кольца своих миров между кольцами миров партнера.
Общение посредством телепатии сплотило всю галактику; но телепатия, хотя и обладает огромным преимуществом преодолевать любые пространства, отличается и рядом недостатков. А потому такое общение по возможности сочеталось с путешествиями. Подвижные маленькие планеты беспрерывно сновали по галактике во всех направлениях.
Работа по созданию общегалактической «утопии» не обошлась без трений между ее участниками. Различные
Именно в эпоху общегалактической «утопии» деятельные миры ощутили еще одно благотворное влияние. В ходе телепатических исследований были обнаружены следы цивилизации давно вымерших людей-растений, которых погубила мистическая страсть к покою. «Утопические» миры многому научились у этих архаичных, но необычайно восприимчивых существ. С этого момента растительные формы восприятия – в разумных пределах – были вплетены в ткань общегалактического разума.
ГЛАВА 10
Галактика
Сейчас нам казалось, что все беды многочисленных галактических миров были, наконец, позади, что воля к созданию общегалактической «утопии» уже стал всеобщей, и что будущее будет шествием от одной сияющей вершины к другой. Мы были уверены в том, что другие галактики достигли такого же прогресса. По простоте душевной, мы ожидали стремительного, полного и окончательного триумфа духа в масштабах всего космоса. Мы даже вообразили, что Создатель Звезд пришел в восторг от совершенства своего творения. Мы стали использовать символы, которые все равно не могли выразить невыразимое. Мы вообразили, что вначале Создатель Звезд был одинок, но жаждал любви и общения, и потому решил сотворить совершенное создание – свою любимую. Мы вообразили, что он сотворил ее из своего неистового стремления к красоте и любви; но в процесс создания входило ее «очищение». Он мучил ее, чтобы она смогла, наконец, преодолеть все препятствия и достичь такого совершенства, к какому он, при всем его всемогуществе, никогда не смог бы достичь. И мы решили, что этой любимой является космос. Нам, по простоте душевной, показалось, что на наших глазах космос прошел уже почти весь путь своего развития, и что нам остается только увидеть высшую точку этого развития, – телепатическое соединение всех галактик в единый, полностью пробудившийся совершенный дух космоса, достойный того, чтобы Создатель Звезд вечно созерцал его и наслаждался им.
Все это казалось нам абсолютно верным. И все же мы не радовались этой перспективе. Мы пресытились зрелищем постоянного и триумфального шествия цивилизации, заполнявшего весь поздний период истории нашей галактики, и нас больше не интересовали многочисленные другие галактики. Мы были почти уверены, что они ничем не отличаются от нашей. В сущности, мы утратили все иллюзии и ужасно устали. Мы видели слишком много миров и слишком много эпох. Мы так часто жили страстями этих миров! Если для них эти страсти были в новинку, то для нас они были чем-то уже неоднократно пережитым. Мы делили с этими мирами все их страдания, всю их славу и весь их позор. И сейчас, когда эти миры находились у самого порога достижения космического идеала, полного пробуждения духа, мы обнаружили, что уже слегка от всего этого устали. Какая разница, будет совершенный дух досконально знать эту величественную драму бытия и наслаждаться ею, или нет? Какая разница, дойдем мы до конечного пункта нашего паломничества, или нет?
На протяжении слишком уж многих эпох наша рассыпавшаяся по галактике компания отчаянно напрягалась, чтобы сохранить единство нашего коллективного мышления. Все это время «мы», хоть и много нас было, представляли собой «я», – исследователя множества миров. Сохранение этого тождества стало тяжким трудом. На «меня» наваливалась неодолимая сонливость; «мы», сколько бы нас там ни было, жаждали вернуться в наши маленькие родные миры, в наши дома, к нашим очагам и к нашей животной ограниченности, заслонявшей от нас всю беспредельность космоса. И в особенности мне, англичанину, хотелось оказаться в безопасности нашей спальни, забыть обо всех неотложных делах, погрузиться в сон и чувствовать только смутное, мирное присутствие спутницы моей жизни.