Создатели континентов
Шрифт:
Весенний семестр закончился, и у Гордона Грахама в Колумбийском университете была только разная бумажная работа. Он быстро управился с делами и поехал на метро обратно в Энгельвуд, даже не заглянув на часок, как обычно, в библиотеку.
Дома он попытался сосредоточиться на недавнем сообщении в Южно-Африканском геологическом журнале о глубинных магнитных полях в магме — и все время краем уха прислушивался, не позвонят ли в дверь.
Наконец звонок раздался.
Он быстро открыл дверь, думая, что это Скляр, которому наконец решил рассказать о своих злоключениях. Однако на пороге стоял молодого
— Гордон Грахам? — спросил гость.
— Да. А что…
— Тогда что ты сделал с Джеру-Бхетиру? — Посетитель бесцеремонно прошел мимо Грахама в квартиру. Его английский был заметно лучше, чем у Скляра.
— Ничего. В любом случае, кто вы и что вам нужно?
Кришнанец упер руки в бедра:
— Я — Варнипаз бад-Саварун, главный законовед, — думаю, у вас бы сказали, министр юстиции, — при дворе принца-регента Ферриана бад-Арджанакского из Сотаспе, острова на планете Кришна. А Джеру-Бхетиру — моя… э-э… невеста, да будет тебе известно.
— Ик, — вырвалось у Грахама, когда он переварил эту новость. Должно быть, это тот самый бой-френд, о котором говорил Айвор. И почему брат прямо не сказал: «невеста»? Тогда хоть можно было лучше подготовиться…
Варнипаз продолжил:
— Она остановилась в отеле «Космо» в Нью-Йорке, вместе с остальными членами туристической группы, а прошлым вечером ушла куда-то с тобой. Так что не морочь мне голову. Меня не волнует, что она ушла с тобой; у нас с ней нет любви или еще каких-то таких глупостей. Но когда сегодня утром я позвонил ей в отель, мне сказали, что она не возвращалась. Твой брат, который водит этих туристов по Нью-Йорку, тоже не знает, что с ней сталось. Ну? Будешь говорить?
— Рад бы, если бы мне было что сказать. Но я понятия не имею, где она сейчас.
— ЧТО С НЕЙ СЛУЧИЛОСЬ? — Голос чужеземца возвысился до крика.
— Право, ничего не могу помочь. Если… э-э… вы немного подождете…
— Подождать, пока ты придумаешь, как получше соврать? Ты это хочешь сказать? Мистер Грахам, или вы мне немедленно расскажете все, что знаете, или…
— Или что? — Грахам снял очки.
— Тогда увидишь. Будешь говорить?
— Н-нет. Я…
Грахам нырнул под летящий в него кулак Варнипаза и сразу нанес ему сильный удар левой, отбросив инопланетянина назад. Потом Грахам собирался нанести убийственный удар правой. Надо было только приблизиться на нужную дистанцию…
Но через мгновение Грахам не мог и двинуть рукой. Вместо того чтобы сделать нырок или блокировать удар, Варнипаз шагнул к нему и обхватил его.
Тр-рах! Они зацепили висевшую на стене картину и упали на пол, сжимая друг друга и вовсю работая локтями и коленями. Грахам сумел высвободить руку и пару раз ткнул по тому месту, где у Варнипаза должны были находиться почки — если только они располагались у кришнанцев там же, где и у людей, что было очень и очень сомнительно.
Варнипаз в ответ схватил большой палец левой руки Грахама и едва его не вывернул. Грахам вырвался, они мгновенно расцепились и поднялись на ноги. Грахам отбросил Варнипаза серией из двух ударов, при этом стоявший на полу торшер разбился вдребезги. Грахам шагнул вперед,
— О-ой! — воскликнул Грахам, когда Варнипаз вцепился зубами в его руку. — Сейчас я тебя сделаю! — И он ударил Варнипаза коленом, целя в живот. Тот, однако, уловил это движение и изогнулся, так что пинок пришелся ему по бедру. Грахам сообразил, что если у него есть преимущество в боксировании, то у его соперника — в борьбе. Решив, что нюхательные антенны должны быть очень чувствительными, он потянулся к ним…
— О’кей, разошлись в разные стороны! — послышался голос со стороны двери.
Оба соперника оглянулись и увидели Скляра, стоявшего в дверях. На нем была сдвинутая набекрень шляпа, он попыхивал неизменной сигаретой, а одну руку держал в кармане, который характерно оттопыривался.
— Лучше и правда разойтись, — сказал Грахам. — С ним шутки плохи.
Они осторожно расцепились, внимательно наблюдая друг за другом, чтобы не пропустить неожиданный удар. У Варнипаза все сильней темнел глаз, а у Грахама на руке виднелись следы укусов и порезы от стекла. Он начал понемногу наводить порядок в комнате.
— Похоже, бой шел из-за прекрасной дамы, — заметил Скляр. — Что все это значит?
Грахам и Варнипаз, перебивая друг друга, пустились в объяснения. Через несколько минут Скляр поднял руку:
— У меня уже давно в голове вертится одна мыслишка. Мистер Грахам, может, вы на самом деле расскажете, что произошло вчера вечером?
— И он будет здесь? — Грахам кивнул в сторону Варнипаза. — Я думаю, это связано с… э-э… вы знаете, с этим происшествием на станции.
— Тогда все в порядке. Я знаю о Варнипазе и думаю, что ему можно доверять.
— Может, вы меня и знаете, — возразил Варнипаз, — а я вас — нет. Назовите себя, пожалуйста.
Скляр достал бумажник и показал кришнанцу удостоверение, добавив:
— Слушаем вас, мистер Грахам.
Гордон начал с того, что сходил на кухню за корзиной для мусора и стал собирать осколки стекла. Одновременно он пересказал свои вчерашние приключения в Черчиллианском обществе, опустив только то, что по уши влюбился в Джеру-Бхетиру и надеется на ответную симпатию. Несмотря на удивительное замечание Варнипаза о том, что между ним и его нареченной нет любви, говорить о чувствах в его присутствии показалось молодому человеку бестактным.
Грахам закончил:
— …а теперь, может, вы объясните, что все это значит? Я — самый миролюбивый на свете человек, с малых лет мухи не обидел. А за последние двадцать четыре часа мне пришлось три раза драться, меня оскорбляли, вовлекли в похищение кришнанки, и один Господь знает, что еще. Что, черт возьми, происходит?
Скляр сунул в рот очередную сигарету, закурил и ответил:
— Этим бандитам, как ты их называешь, кое-что нужно. А что — я предполагаю выяснить. Тут есть какая-то связь с проектом Гамановия, как ты уже сам знаешь, и, по слухам, здесь замешаны какие-то инопланетяне. Какие именно — понятия не имею. Есть у вас какие-то соображения, принц?