Создатели континентов
Шрифт:
Дверь открылась, и Эдвардс сказал:
— Пошли со мной.
Гордон спустился вслед за коротышкой вниз по лестнице в гостиную, а все, кто был в доме раньше, расселись кругом по ранжиру, словно специально для встречи с ним. Он узнал трех человек, с которыми у него была схватка двумя днями раньше: Лундквиста, Эдвардса и Варшауэра, на носу которого красовался пластырь. Рядом с ними расположились еще два незнакомых человека и, наконец, двое инопланетян: похожая на динозавра рептилия с Осириса, возвышавшаяся над остальной компанией, с раскрашенными в голубой и
— Вот он, босс, — сказал Лундквист осирианцу.
— Ну-ну, — промолвила рептилия. — Подойди и посмотри на меня, мистер Крахам!
Грахам, внимательно слушая, все же с трудом мог разобрать смысл фразы из-за свистящего акцента, делавшего половину произносимых звуков непонятными. Полагаясь на шлем под париком, он выполнил приказание. Два больших зеленых глаза чужака злобно уставились на него. Щетина под париком у Грахама встала дыбом, а комната словно поплыла.
— Повторяй за мной, — сказал осирианец. — «Я, Кордон Крахам…»
— Я, Гордон Грахам.
— Принимаю тебя, ша-акфи Тейерхию…
— Принимаю тебя, ша-акфи Тейерхию… («В мои жены, что ли?», — подумал Грахам. Боже, какая чушь лезет в голову!)
— В качестве моего абсолютного повелителя.
— В качестве моего абсолютного повелителя.
— Пока не буду освобожден тобой от этой клятвы.
— Пока не буду освобожден тобой от этой клятвы.
— И буду честно выполнять все приказы.
— Что? — спросил Грахам.
— И буду честно выполнять все приказы! Ты что, не понял, турак!
— Сразу не смог…
— Тебе не нравится мой анклийский? — злобно зашипело существо, обнажив крокодильи зубы. — Я говорить на совершенный анклийский! Никакой акцент!
Грахам решил не вступать в дискуссию по вопросу, который, судя по всему, был больной мозолью осирианца, и просто сказал:
— И буду честно выполнять все приказы.
— Даже ценой шизни.
— Даже ценой жизни.
Так вот в чем дело! Наверное, именно этого осирианца встретила Бетти на вечеринке в Боунтоне, и это он был окружен длинногорлыми кружками-бутылками. Известный предприниматель и его партнер тотианец — как там его по имени? — Адзик. Не напейся тогда Тейерхия, многое могло бы повернуться по-другому. Ша-акфа наверняка бы присутствовал на заседании Черчиллианского общества, или хотя бы сидел где-нибудь в соседней комнате и руководил происходящим. А его бандиты не допустили бы всех тех ошибок, которые привели к создавшейся ситуации.
И что теперь делать? Как ведут себя люди под действием осирианского гипноза? Грахам помнил только эпизод из фильма «Опасная планета», где героиня, которую играла Ингрид Демитриу, попала в лапы к злодею, которого играл знаменитый осирианский актер Факхисен.
Как и загипнотизированная героиня фильма, Грахам театрально вскинул руки к голове и издал громкий стон, словно нашел грубую ошибку в своих недельных вычислениях, которые только что закончил. Он устало промолвил:
— Нельзя
— Так и толжно быть. Будешь тшуствовать себя лутше через некоторое время, — довольно изрекла рептилия.
Когда минута прошла, Грахам увидел, что все встали и выжидательно смотрят на него. Осирианец скакнул вперед и схватил его за плечо своими когтистыми лапами:
— Это ты Кордон Крахам, кеодезист проекта Камановия, или не ты?
Теперь надо было действовать осторожно.
— Я, господин. То есть один из геодезистов.
— И ты знаешь, кде в океане должны опускаться друкие капсулы, или не знаешь?
Информация об этом публиковалась в сотне изданий и не составляла никакой тайны.
— Да, — сказал Грахам.
— А тогда я хотшу знать, какие капсулы будут взрывать и по чей приказ, чтобы поднять Камановия над поверхность до двадцать девятое ноября этот код!
Так вот в чем дело! Но зачем, ЗАЧЕМ? В этом по-прежнему не было никакого смысла. Именно с 29 ноября начинал действовать договор Всемирной Федерации с Теофило Марчем. Ясно, что тут была какая-то связь. Если континент поднимется до этой даты, то, скорее всего, возникнет небольшая неразбериха, хотя квалифицированные юристы Всемирной Федерации наверняка найдут выход.
В любом случае, надо было обязательно со всем этим разобраться. Поэтому он ответил:
— Не знаю.
— О, все ты знаешь, — не отступался Тейерхия. — Ты будешь коворить, или мы найдем способ тебя заставить?
Грахам все равно лишь отрицательно потряс головой.
Лундквист заметил:
— Похоже, он нарывается, босс. Быстро у него язык развяжется, когда ты им займешься.
— Всяко может быть, — усомнился Варшауэр, гнусавя из-за поврежденного носа. — Иногда, когда приказ вступает в противоречие с намерениями человека и он сопротивляется слишком сильно, то даже после обработки трудно заставить его что-то сделать.
Лундквист предложил:
— Не знаю, насколько я понял причудливый язык Арти, но скоро все выяснится. Дайте мне только немножко вывернуть ему руку…
Тейерхия взмахнул когтистой лапой:
— Нет, у меня есть метод лутше. Иди и приведи еще одна наш кость.
— О, сейчас, — согласился Лундквист, и Грахам услышал в его словах оттенок садистской насмешки.
Лундквист с Эдвардсом вышли и через несколько минут вернулись с закованной в наручники Джеру-Бхетиру.
— Городон! — воскликнула она. — В чем дело? Что они собираются делать с нами?
— Не знаю, Бетти. Они хотят … выудить у меня кое-что мне неизвестное.
— Ты имеешь в виду, что говоришь, будто неизвестно, — поправил его Лундквист. — Вы, два придурка, держите ее покрепче. А вы двое, сходите на кухню за старым столом. И за резаком.
Когда все требуемое принесли, Лундквист сказал:
— О'кей, приятель, я теперь смотри сюда, если ты все позабыл про свои капсулы. И каждую минуту, пока ты будешь вспоминать, я буду отсекать твоей милашке по одному суставу пальцев, пока от них ничего не останется. Все готово?