Создательница
Шрифт:
Мне хотелось ему верить, но его слова прозвучали так, будто он и сам в них не верил.
Желтые лучи света от фар освещали наполовину готовый каркас ресторана моей мамы. Скелет уже стоял, а отверстия, в которые вскоре вставят окна, были закрыты фанерой.
Обветшалый навес крутился в ночном воздухе, как привидение.
— Сколько ещё потребуется времени до открытия?
— Это зависит от погоды. Мы наедимся, через пару месяцев будет готово.
— Это много значит для моей матери, что ты помогаешь с реконструкцией. Она без ума от тебя.
— Да?
Вокруг
— Наверное, это единственная тема, где наше мнение совпадает.
Он наклонил голову и его рот прикоснулся к моему. Я обхватила его плечи пальцами, притягивая ближе и отбросила все мысли о семье и неожиданном визите.
В конце концов, он снова откинулся на спинку сиденья и сказал хрипловатым голосом:
— Пора отвезти тебя домой.
По дороге он спросил:
— Думаешь, это и вправду был Антон?
— Я его едва видела. Но если он был там, то не использовал магию, а это, собственно, не в его стиле.
Магия внутри меня стала успокаивающим, благотворным жужжанием. Что бы там ни взволновало ее недавно, теперь это исчезло. Центр Магии находился не во мне, но я была полностью на нее настроена: каждая клетка моего тела воспринимала ее движения и настроение; то, как она затекает и вытекает из Линий.
Иногда её внимание было направлено на что-то другое, но чаще всего, она тоже сосредотачивалась на мне и реагировала на полученный мной опыт, как своевольная тень, будто это был ее собственный. Постепенно моё понимание её чувств усовершенствовалось, как у ребенка, который знакомится с нюансами разных эмоций, не только с радостью, но и с восторгом и спокойным удовлетворением, не только с печалью, но и со скорбью или раздражением.
Но об одном мне даже не нужно было говорить: истинная природа магии должна оставаться тайной.
Если бы об этом узнали Кварторы — или, еще хуже, Серафимы — это стало бы катастрофой. Они попытались бы заполучить контроль и захватить столько власти, сколько смогли.
Тот факт, что магия — это живое существо, совершенно не имел бы для них никакого значения; они бы относились к ней как к инструменту, который нужно подчинить своей воле. Даже Люк был опасен. Так как он является наследником, то у него есть долг по отношению к своему Дому. Магия и я стояли лишь на втором месте, а между первым и вторым местом был огромный разрыв. Единственный человек, которому я достаточно доверяла, чтобы рассказать об этом, был Колин, который беспокоился лишь о том, опасна ли эта связь для меня или нет.
Я не могла скрывать вечно правду о магии. Кто-нибудь об этом да узнает. Но, на данный момент, мне не следовало рассказывать о секрете, и безопаснее было держать рот на замке. Я слишком хорошо выучила то, насколько опасно действовать импульсивно.
— Не хочешь зайти? — спросила я, после того, как мы остановились у кирпичного дома моей семьи. — Их не будет ещё очень долго.
Он показал на машину по другую сторону дороги. Один из людей моего дяди дежурил здесь ради нашей защиты. Какая ирония — наибольшая опасность, угрожающая мне на данный момент, исходила от самого Билли.
— Я не люблю зрителей.
— Мне все равно, что они подумают. Или что скажет моя семья.
— Нам
— Непременно.
У нас было намного больше времени, чем он осознавал, потому что я не поеду в Нью-Йорк. Я лишь пока не нашла случая поведать ему об этом.
— Мы никогда не говорим о том, что я уеду.
— Что там обсуждать? Ты поедешь в Нью-Йорк. Я останусь здесь. — он дотронулся до моей щеки. — Шесть месяцев. Не желай, чтобы они исчезли, Мо.
Я не верила в желания, но мне и не нужно. Я сама приведу всё в порядок.
Глава 4
Насколько всё плохо было видно уже по тому, что школа казалась мне желанной альтернативой по сравнению с домом. До понедельника я отразила уже столько попыток матери установить семейную гармонию, сколько могла. Я так часто ловила моих родителей на том, как они целуются, что на моей сетчатке на всю оставшуюся жизнь останутся шрамы. Если они не целовались, то говорили о работе моего отца — или точнее о том факте, что у него её нет.
Никто не был готов нанять бухгалтера, который из-за хищения сидел в тюрьме. Никто, кроме моего дяди.
Я вздохнула от облегчения, когда добралась до св. Бригиты, хотя знала, что буду находится в центре общественного внимания. Из-за возвращения отца моя семья опять оказалась в свете рампы, но у меня было много практики в том, чтобы игнорировать перешептывания и злорадные усмешки. Как обычно, обед было вынести сложнее всего.
Социальные отношения в кафетерии были постоянно меняющимся ландшафтом. Стоило сначала изучить территорию, прежде чем выбрать место, где сидеть. Здесь можно было встретить мины и болота, пустыни и неприкасаемых. Я не хотела становится одиноким островом, но всё же лучше держаться подальше от оживлённых областей. Было безопаснее сесть на такое место, с которого можно было наблюдать за происходящим и при необходимости, иметь путь к отступлению.
Мне больше не хотелось убегать, но, если у тебя есть выбор, это не навредит, и всегда лучше знать, что тебя ожидает. Обнаружив опасность вовремя, её можно предотвратить, как любит говорить мой дядя.
Поэтому, когда я увидела, как Джилл Макаллистер, за которой наблюдали её хихикающие подружки, идёт к моему столу, я отодвинула вялый салат «Цезарь» в сторону и приготовилась к решающей схватки. На затылке я почувствовала лёгкое покалывание. Джилл всегда вызывала у меня подозрение, и между тем магия уже тоже знала о ней.
Я проигнорировала уже знакомое чувство и сосредоточилась на актуальной проблеме. Джилл, красивая и капризная, и ужасно разбалованная. На ней была одета такая же униформа св. Бригиты, синий пуловер с треугольным вырезом и с вышивкой школьного герба, но в её серьгах сверкали настоящие бриллианты, а не цирконий, а обувь, скорее всего, стоила больше, чем я получала в месяц чаевых.
Сначала она не стала садиться, а угрожающе возвышалась надо мной — каблуки дорогих туфлей были к тому же ещё невероятно высокими — пока я не подняла взгляд, потерев как бы случайно затылок.