Создательница
Шрифт:
— А когда я одобрял твои планы? Мои слова могут хоть что-то изменить?
— В этот раз нет.
— А ты хоть когда-нибудь к ним прислушивалась?
Я медленно выдохнула.
— Каждый день. С той самой минуты, когда мы встретились.
— По крайней мере, что-то, — в трубке опять воцарилась тишина. — Уже поздно, Мо. Ложись спать.
Его измученное прощание было словно пощёчина.
— Конечно. Мне жаль, что я тебя разбудила.
Но я не повесила трубку.
— Ты ещё чего-то хотела? — спросил он.
Моя решительность пошатнулась.
— Мо, — он чуть помедлил. — Что случилось?
— Ничего. Извини.
— Ты уверена?
— Увидимся завтра, — тихо сказала я и в этот раз положила трубку.
Глава 32
Я никогда не была одной из тех девушек, кто так сильно переживал из-за драм, что пропускал из-за этого школу. Но драма, что происходила в моей жизни сейчас, превосходила обычные проблемы: что случилось на какой-то там вечеринке, последний раунд в отношениях «горячие стулья», кто о ком сплетничает. Поэтому, наверное, было понятно, почему я забыла про домашнее задание, курс журналистики и про все мои другие обязательства, и даже не заметила.
Осознание пришло лишь на следующий день, когда я поняла, что не написала протокол лабораторных исследований по химии, не подготовила перевода по испанскому и не смогла решить по меньшей мере третью часть заданий в контрольной работе по математике.
Возможно, я могла бы объяснить это истощением, как раз перед самым концом учебного года и получением аттестата или следствием моей болезни. Но на самом деле, просто всё, что происходило в школе, не казалось мне таким важным, как раньше. Мне всё ещё было интересно решать дифференциальные уравнения и молярные реакции, потому что я любила прорабатывать проблемы и видеть, как перед глазами появляются элегантные решения. Неизменные.
Аккуратные. Утешительные. Но всего этого было уже недостаточно, чтобы отвлечь меня от других проблем в моей жизни.
Однако это не воспрепятствовало тому, что я замерла, словно кролик перед змеёй, когда на курсе журналистики зашла в мой почтовый ящик и обнаружила ответ от комиссии по вопросам допуска в НЙУ.
Лена скользнула на стул рядом, когда прозвенел звонок на перемену.
— Плохие новости?
— Не знаю.
Я вцепилась в мышку, но просто не могла нажать на сообщение.
Лена уставилась на монитор.
— Ты должна его открыть, — сказала она.
— Должна?
— Мо. Это НЙУ. Ты ждала этого уже несколько лет.
— Это не важно, — сказала я, к горлу подступил комок. — Я, в любом случае, застряла здесь.
— Но разве ты не хочешь узнать? Даже если тебе придётся отказаться от места, ты не хочешь выяснить…
— Что я могла бы иметь? — слова прозвучали горько, даже для моих собственных ушей. — Я не уверена, хорошая ли это идея.
— Тогда сосредоточься на том, что ты можешь иметь. Как бы там ни было, открой это чёртово письмо. Незнание сведёт тебя с ума. Оно будет тебя
Я не сдвинулась с места.
— Хочешь, чтобы я открыла его за тебя?
— Нет.
Медленно и целенаправленно я переместила курсор на экране и нажала на ссылку.
— Дорогая мисс Фитцджеральд, — прочитала я дрожащим голосом, — мы рады переложить вам место в Нью-Йоркском университете по специальности…
Лена завизжала и крепко меня обняла.
— У тебя получилось! Прошу тебя, позволь мне находится рядом, когда ты расскажешь об этом Джилл. Умоляю. Она лишится рассудка!
Я молчала.
Лена отпустила меня, и её сияющая улыбка на миллион ватт померкла.
— Ты совсем не радуешься. Ты должна радоваться, Мо.
Я и радовалась. Хотела позвонить Верити, запрыгать на месте, визжать от смеха и начать закупать вещи для моей комнаты в общежитие.
Составить таблицу моих курсов на следующие четыре года. Но ничего из этого я не могла сделать. Верити больше нет. Путь, который мы наметили, был для меня закрыт. Размышления об этом только доведут меня до гроба. Уже сейчас я ощущала предательский голод, который каждый раз охватывал, когда я думала о том, чтобы начать охоту на Антона. Если буду размышлять о том, что потеряла, это ещё только больше усугубит его, и он совершенно меня изведёт.
— Я же уже сказала, что это не имеет значения. Я не могу туда поехать.
— Но тебя взяли. Ты можешь немного порадоваться, ведь так? Вы ведь всегда этого хотели, Верити и ты. И может быть, ты ещё сможешь найти выход и поехать.
— Может быть, — сказала я, неуверенно улыбнувшись. — Боже мой, это действительно сильно бы огорчило Джилл, да? Что ей придётся выносить меня ещё четыре года.
Лена молча меня изучала. Я закрыла глаза, встряхнула головой и снова их открыла.
— В любом случае, сейчас нам лучше вернуться к работе, верно?
Я закрыла почтовый ящик и оглядела комнату. Вокруг ученицы писали истории, уходили, чтобы взять интервью или радостно обсуждали, что куда разместить. Лена вздохнула и просмотрела список статей, которые ещё нужно было сдать.
— Ты уже написала передовую статью?
Мне не нужно было рыться в сумке, чтобы узнать ответ.
— Нет. Я действительно хотела, но…
— Всё вышло из-под контроля.
— Мне жаль. Я сейчас напишу…
Она отмахнулась.
— Скажу одной из одиннадцатиклассниц, чтобы она ей занялась. Будет хорошей для неё тренировкой.
Я наблюдала, как она подошла к одной из учениц, стоящей рядом с принтером, и та прилежно закивала, когда ей предложили шанс сочинить статью для первой страницы.
«Ник Петрос привык писать истории для перовой страницы», подумала я. «Чем сенсационней, тем лучше.» А теперь он сказал Дженни, что мы больше не можем помогать ему вести расследование против Билли. Что-то здесь было не так.
— Могу я кое-кому позвонить из вашего офиса? — спросила я мисс Корелли, учительницу, которая руководила школьной газетой. — Здесь слишком громко для интервью.