Создающая жизнь

Перистая

Проблемы и секреты Ноттов (темная семейка, тихий омут) Люциуса волновали, но в данный момент о них думалось мало.

Рид решил пойти не по пути террора (он не дурак, понимал, что это отвернет от него оставшихся доверившихся), и усиленно, исподволь нарабатывал репутацию.

Их гениальный план, сплав талантов Аддерсон и воплощения Рида, дал результаты, хотя и был по-своему жесток, но Люциус равнодушно относился к гибели посторонних; во-первых, он убивал и сам, а во-вторых, это был их, авроров, выбор. План помог; за три года министром еще никто не становился.

Авгиевы

министерские конюшни расчищаться категорически не хотели, но выбора никто никому не оставил. Это были самые напряженные дни для Малфоя. И еще его очень, очень волновал Отдел Тайн – о его предназначении неизвестно даже министру! Том, правда, отмахивался от его напоминаний, доказывая, что есть более важные дела и что если ОТ сидит мирно, то сможет посидеть так и дальше.

Такая нежная любовь к Десятому Отделу у Малфоя завелась из-за ряда факторов: он не любил загадки, не любил, когда ему мешают, не любил не видеть противника. Эти ощущения наваливались, как снежный ком, друг на друга, что и привело к закономерному результату.

Малфой искал несоответствия специально, потому что ждал удара несуществующего врага; иное с его мировоззрением Люциус представить не мог.

Присланные безликие работники только укрепили подозрение, что это заговор, хотя Малфой и допускал, что они могли не участвовать в этом. Рид принял их спокойно и доброжелательно, а Малфой слишком устал от всей этой нервотрепки, поэтому вопрос доверия поставил по-гриффиндорски прямо.

Главные (так их определил Люциус – они и вели переговоры) невыразимцы переглянулись, решая, и открылись. Когда Люциус увидел их лица, то в невиновность не поверил. Аддерсон – не тот человек, который будет давать использовать себя втемную. Да и этот рыжий мальчишка тоже, понял Люциус благодаря малфоевской чуйке, знает больше, чем показывает.

Так что подозрения насчет них укрепились сильнее и слабеть не хотели. Маневр Аддерсон и Розье травить байки аврорам был ловок и по-слизерински хитер. Иногда Малфой даже жалел, что хотя бы один из них попал в Равенкло, а не Слизерин.

Слаженная работа дуэтом принесла свои плоды: авроры перестали отчасти напрягаться в присутствии невыразимцев, приняв их организацию за собрание рассеяных и витающих в облаках умников. Плюсом послужило еще и знакомство одного аврора с Аддерсон.

Люциус напрягся сильнее, но старался не нервничать: теперь нападать на невыразимцев, если это, конечно, они устроили такой самоубийственный номер, было психологически сложнее. Судя по довольной улыбке Аддерсон, которую она сразу кому-то адресовала, это было именно так, как предполагал Малфой.

Особое раздражение вызывали постоянные препирательства «Принцессы» и «Сталкера», к которым изредка присоединялись два двуцветных близнеца. Они, в отличие от «главных», действительно вызывали невольное уважение, потому что сам Малфой работать в таких условиях не смог. Эти же двое производили впечатление не работников серьезной организации, где каждый практикуется в действительно темных искусствах, а подростков какой-то школы. Особенное внимание заслуживал этот мальчишка Розье, источник всех

споров. Взять бы его за волосы, снять штаны и… отпороть.

Малфой был в курсе скандала в семье Розье, когда наследник, защитившись от кровного и другого поиска, буквально хлопнул дверью и ушел в неизвестном направлении. Сейчас, смотря на повзрослевшего, набившего шишек мужчину, все равно каким-то чувством было понятно, что он одинок.

Однако это не мешало ему все время валять дурака. Малфой невольно скривился, отгоняя ненужные мысли.

…Этот мальчишка послал ему поцелуй!

Том тогда с видом только что проснувшейся совы повернулся, открыл и закрыл рот, не в силах ничего сказать, потом, собравшись, ехидно улыбнулся и произнес:

– Не так уж тебе и не нравится Отдел Тайн.

«Скорее, отдельные его представители», - почти ляпнул Малфой.

«Я сам в шоке!», - хотел возразить он в попытках защитить свое честное имя.

«Я же молчу, когда вы начинаете флиртовать с еще одной представительницей ОТ», - эта мысль прозвучала как-то обиженно.

– У него ехидства набрался? – кивнув на плотно закрытую дверь, в таком же тоне спросил Малфой.

– Своего хватает, – опять усмехнувшись, отвернулся обратно к документам Рид.

Конечно, Малфой ни разу не дал понять никому о своих предпочтениях, и откуда их узнал тот мальчишка Розье, было неизвестно. Нарси, святая, ничего не говорила и молчала, оставаясь только другом.

Профессионализм невыразимцев удалось проверить в скором времени. Среагировать не успели даже авроры, Люциус успел почувствовать только нагревающиеся амулеты и его выдернуло. Ощущения были намного хуже, чем при аппарации или использовании даже самого некачественного порт-ключа, потому последующие.. минут десять Малфой пытался собрать в кучку свою разбитую гордость и не выплюнуть желудок. А еще и голова раскалывалась. В тот момент Люциус, кажется, понял, почему от порталов отказались и что аппарация не так уж и плоха.

В итоге практически весь день они провели, как сказала Аддерсон, в ее лаборатории.

Люциус, обладатель огромной библиотеки Малфой-мэнора, почти с завистью смотрел на названия книг: «Зелья Морганы», «Психология общества», «Заклятья родовые», «Основа ритуалистики», «Тайнопись истории великого волшебника Мерлина и похождения его». Книга была издана в десятом (!) веке, и Малфой взял ее. Рассказчик повествовал увлекательно и хорошо помогал отвлечься от мыслей, все ли хорошо там, в министерстве.

Люциус раздраженно захлопнул книгу (Мерлин, десятый век!) и пошел посмотреть, что эти два фанатика делают сейчас.

Буквально через несколько минут Аддерсон сказала, что преступника поймали и можно возвращаться. Люциус даже пожалел немного: Мерлин жил увлекательно.

Малфой, конечно, был гениальный волшебником, тактичным и проницательным другом и так далее, но вместе с этими, безусловно, важными качествами имелся огромный инстинкт самосохранения.

Инстинкт вопил: «Если Лорд в расстройстве, даже если он адекватный, пусть попечалится в одиночестве, успокоится, и вот тогда можно поболтать».