Созерцатель скал

Кораблев Евгений

Вооружение экспедиции не отличалось богатством.

Ловушки, лот, большая и малая качественные планктонные сетки, драга с полозьями и еще несколько приспособлений для лова рыб и водорослей. Узнав, что приборы их примитивны, Тошка огорчился.

– Как же мы будем производить обследование? – воскликнул он. – Нового-то уж ничего не откроем!

– Напротив, – улыбнулся профессор. – Байкал в этом отношении – чрезвычайно благодарное место для работы. Многие группы фауны, например, паразиты и простейшие, до сих пор мало обследованы. Моллюски и черви не обследованы совсем. Изучены разве только рыбы и гаммариды.

– Вот видите!

– Да,

но дело в том, что опыт показал, что – даже в отношении хорошо, казалось бы, исследованных явлений – каждая новая работа по изучению их, хотя бы она производилась самыми простыми, как у нас, средствами, почти всегда приносит новые открытия.

У Тошки лицо прояснилось.

– А мне, должен сознаться, такой подход не правится. Нужно вести систематическую работу, а у нас получалась до сих пор погоня за новыми видами. Хотя нам-то при наших средствах это простительно. Ну-с, начнем нашу охоту!

Профессор сделал знак «Байкальцу» идти тише, взял привязанный на длинную веревку с поплавком небольшой цилиндр из листового железа со вставленными на концах верхушками внутрь конусами из металлической сетки. На верхушках конусов были входные отверстия. По указанию профессора Тошка положил в ловушку кусок тухлой рыбы, и ловушку опустили на дно.

Работа нашлась для всех. Созерцатель скал сидел у руля. Федька и Тошка помогали профессору, Аполлошка помогал уже им. Фридрих летал тут же и мешал всем, в особенности когда начали вытаскивать ловушки и вынимать улов.

Охота родит азарт. И он захватил всех, только один Созерцатель скал сидел с равнодушным, более обычного неподвижным лицом.

Ребята спускали и вытаскивали ловушки с необычайным интересом. Профессор заразил их охотничьей страстью.

– Куда вам такая дрянь? – пренебрежительно говорил Попрядухин, испуганно морщась и отодвигаясь каждый раз подальше от опоражниваемой ловушки, откуда показывались, поражая глаз, многоногие, усатые гаммариды, черви самых чудовищных форм.

– Скажите, они кочуют по всему морю, или каждый живет на своем определенном месте, на определенной глубине? – спросил потом Попрядухин. – Ведь в воде границ нет. Как они могут узнавать?

– Распределение животных в Байкале находится в зависимости от многих условий, – ответил профессор. – В глубину Байкал можно разделить на несколько зон [16] . В каждой зоне свое население. Состав и характер ее зависят от глубины, свойств грунта, водяной растительности.

– Какие же эти зоны?

– Их четыре. Первая – глубина до двух метров. Это прибрежная полоса. Вторая – от двух до пятидесяти метров – мелководная, сравнительно спокойные воды. В этих зонах фациями служат прибрежные скалы, водоросли, галечник, чистый песок, ил у устьев рек с преобладанием органических веществ, скалы с губкой.

16

Глубинные зоны. – В настоящее время исследователи Байкала различают не 4, а 6 глубинных зон. (Г. Ю. Верещагин. Байкал. М., 1949).

– А остальные зоны более глубокие?

– Да. Третья зона – глубины от пятидесяти до двухсот метров. Это, так сказать, зона средней глубины; и четвертая – от двухсот метров и дальше – глубоководная. Фациями этих последних зон являются мелкие камни и глубоководный и диатомовый ил.

– Значит,

во всех частях моря, на севере и на юге, население определенной глубины неизменно, независимо от того, в какой части моря находится?

– Если говорить о горизонтальном распределении, то тут можно установить такое явление: глубоководная фауна остается без перемен по всему морю. Условия существования на больших глубинах в разных частях моря мало различаются между собой. Различие климата севера и юга Байкала не влияет на фауну глубин. Напротив, в мелководных участках, в прибрежной фауне, – там наблюдаются значительные различия.

Созерцатель скал, прислушиваясь к беседе, иногда вставлял свои замечания.

Юные исследователи вытаскивали и перекладывали свою диковинную добычу в ведро с таким почтением и вниманием, точно это были драгоценные камни. В самом ужасном и безобразном из них, жутко поражавшем их непривычный взгляд, им чудилось новое звено, новый вид, который осветит тьму, окутывающую происхождение Байкала и жизнь его загадочных обитателей. Шевелящиеся клешни, глаза на длинных ниточках, ужасные загнутые хвосты, бесчисленные щупальцы, какая-то живая плесень, слизь, вдруг выпускающая голову и ноги, – все по существу было слеплено из того же материала, что и люди. Все это также называлось «жизнь». У Попрядухина, который фауну и флору оценивал до сих пор с одной точки зрения – можно ли это съесть и вкусно ли, при мысли проглотить какую-нибудь, хотя бы самую приемлемую для глаз «штучку» из «этих», начиналась тошнота.

Экспедиция вернулась с охоты поздно вечером. Девушка встретила лодку и только ахнула, увидев, какую диковинную добычу привезли.

Каждый день с утра ребята и профессор находились в море. Вечер посвящался обычно отдыху и беседе.

Однажды вечером, спасаясь от дождя, компания укрылась в пещере Созерцателя скал. Продолжая разговор, прерванный ливнем, Аполлошка начал упрашивать профессора рассказать что-нибудь интересное. К его просьбе присоединились Алла и смотритель маяка.

Булыгин улыбнулся и погладил кудрявую голову мальчика.

– Мне никогда не забыть того года, который я провел на биологической станции в Неаполе. Помните, я говорил вам о моллюсках. Там я наблюдал одного из них, самое диковинное существо, которое когда-либо жило на нашей планете.

Чтобы беседа сильнее врезалась в память, профессор дополнил ее рассказом об этом необыкновенном существе. Он знал, чем заинтересовать юных исследователей глубин.

ХI. Гигант беспозвоночных

– На суше, в джунглях, водится тигр, – сказал он, – в пустынях – лев; в пучинах океана есть свой тигр, страшный, как кошмар. Это самое гнусное из всех сухопутных, морских, воздушных и земноводных. Это осьминог.

– Какой величины?

– Средний – в полметра.

– А больше бывают?

– Еще в древние времена верили, что осьминоги могут достигать исполинских размеров. Вероятно, они способны постоянно расти, как рыбы и деревья. У древних германцев существовали предания о громадных «кракенах», или чудовищных спрутах. В последнее время не попадалось спрутов выше средней величины. По моему мнению, это можно объяснить тем, что нынешний способ лова не приспособлен для спрутов гигантских размеров. А гиганты среди них есть. Как вы думаете? – обратился профессор к Созерцателю скал, видя, как он весь вздрогнул при слове «спрут».