Сожженные революцией
Шрифт:
Был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришёл и сатана предстать пред Господа. И сказал Господь сатане: откуда ты пришёл? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошёл её [3] .
И сказал Господь сатане:
– Видел ли ты Россию? Нет другой страны на земле, где так слышат слово Моё и где так горят сердца об Имени Моём, а ты сотворил ей много зла и много раз побуждал Меня против неё, чтобы погубить её безвинно.
3
Книга Иова 2:1, 2.
И отвечал сатана Господу, и сказал:
– Ты слишком хорошо думаешь о людях. Они – предатели от природы, и те, которые
И сказал Господь сатане:
– Вот, страна эта в руке твоей. Даю тебе всю власть над ней и над всем, кто в ней – до времени.
И отошёл сатана от лица Господня…
Катехизис революционера
Гремучий студень – один из видов динамита, основной компонент взрывных устройств, применявшихся революционерами-террористами.
На Малой Садовой улице в Петербурге, на пути регулярных царских выездов, народовольцы подготовили к 1 марта 1881 года ловушку для Александра II: вырыли подкоп, в который заложили два пуда (более тридцати килограммов) динамита, а также разместили по углам улицы четырёх боевиков, вооружённых «адскими машинами». Правда, подкоп не понадобился: император внезапно изменил маршрут. Подкараулить его удалось на обратном пути, на набережной Екатерининского канала.
Боевик, бросивший в императора смертельную бомбу, сам был изранен взрывом и умер в тот же день, не назвав своего имени. Для установления личности его голову отделили от туловища, законсервировали в банке со спиртоформалиновой смесью и показывали для опознания.
«Что делать?» – одна из программных работ Ленина (1901 год) о путях и методах подпольной революционной борьбы. «Мы пойдём другим путём» – фраза, которую юноша Ульянов, будущий Ленин, якобы произнёс, узнав о казни старшего брата – террориста в 1887 году.
Кресты –
Круг первый
Герман Лопатин
Сотворение революционера
Революция – совокупность разрушительных действий множества людей. Революция – всегда вдохновенна. Одушевлённые великой мечтой, озарённые сиянием грядущего счастья, люди соединяются в массы и идут, увлекая одних, топча других, сметая все препятствия… куда? Никуда. Туда же, откуда пришли: в погибель. На месте великого и страшного движения остаются кровавые тряпки, битое стекло, развороченные мостовые. Потом сквозь это прорастает трава. Потом следы разрушений притаптываются и новые подмётки с дореволюционной деловитостью шаркают по той же земле.
В промежутке между началом и концом – судьбы людей.
Вот те, кто идёт в первых рядах революционного потока. Они раньше всех приняли в себя одушевляющий огонь дьявольской мечты о скором и всеобщем счастье. Они много потрудились, чтобы передать другим сжигающее их пламя. Тут есть разные лица: прекрасные и невзрачные, благородные и простецкие, мужские и женские, молодые и постарше. Но в глазах одно общее выражение: жертвенность. Неустрашимые борцы за то, что считают правдой, они скоро станут жертвами общечеловеческой лжи. «За лучший мир, за святую свободу…»
Откуда они? Кто они?
Посмотрим.
I
Несостоявшаяся встреча
Начнём издалека…
Прекрасное тёплое раннее лето. Время года, когда всюду хорошо, особенно во Франции. Oh, la douce France! [4] Веет беззаботностью. Длинноволосые ивы любуются своими отражениями в ровной воде Сены. Окрестности Парижа веселят глаз молодой зеленью. Кругом цветы. Концертируют птицы.
В первых числах июня 1883 года в ворота виллы Ле Френ – «Ясени» – в Буживале постучал гость из числа примечательных. Лет тридцати семи, высок, крепок, русобород, светлоглаз. Вполне похож на героя-любовника из бульварного романа. Только твёрдый абрис лица да общая решимость, залёгшая в резких морщинах вокруг глаз, настоящие, не романные. Вилла Ле Френ видела много людей необыкновенных. Этот – хотя и выглядит смиренно, и одет неброско, как небогатый буржуа, но явно отмечен какой-то особой печатью силы и судьбы.
4
О, милая Франция! (франц.).
На вопрос прислуги гость ответил, что желает видеть господина Тургенева. Ответил с акцентом настолько характерным, что прислуга определила сразу: encore un russe [5] .
– Месье Тургенеф болен…
– Знаю, – перебил посетитель. – Доложите обо мне мадам.
Служанка, как видно, была новая, иначе она узнала бы этого человека, отрекомендовавшегося тоже как-то странно: «Месье Барт, но назовите меня Лопатин, Герман Ло-па-тин»… Последние слова с особенным, чуждым французскому уху барабанным ударением. Господин Барт в прежние времена бывал неоднократно (хотя и не слишком часто) на вилле Ле Френ в тургеневском «шале» – домике, приютившемся на краю имения семейства Виардо.
5
Снова русский (франц.).
Мадам Виардо немедленно приняла посетителя.
– Рада вас видеть, дорогой Жермен, – мадам назвала его по-домашнему, по имени. – Но месье Тургенев очень плохо себя чувствует. Не хотела бы вас огорчать, но, боюсь, с ним невозможно будет повидаться.
Всё это было сказано ровным, спокойным тоном. И потом гораздо тише:
– Ему уже кололи морфий…
Что это? В больших выразительных, но всегда бесстрастных глазах Полины Виардо таились слёзы, и, кажется, давнишние…
– Мадам, я должен повидать господина Тургенева. Это его пожелание. Прочтите.