Сожженые мосты ч.4
Шрифт:
— Из казаков? — уточник Араб, потому что это было для него важно.
— Из сибиряков.
Ответ, частично снимавший назревшие вопросы. В Сибири слабаков не было, там вообще было очень жестко.
— Фамилия.
— А вы кто вообще?
— Кто, кто… Тебе не одна разница?
— Не одна… — парнишка прервался на пару секунд — а я вас знаю…
Вот это голос [44] …
— И кто же я?
— Вы водитель. Помните, вы на меня смотрели там, когда я в клетке был?
44
старое казачье выражение, означает — вот это да…
Араб
— А как меня узнал?
— Догадался. Вы ведь не водитель, так?
Так-то оно так…
— Много будешь знать… Ты знаешь, где мы?
— Афганистан?
А вот этого Араб не ожидал
— Откуда знаешь?
— Этот…Виталька его зовут, у него мать в какой-то конторе работает. На Восток торгует. Он язык немного понимает.
— Язык? Пушту? Или дари? — заинтересовался Араб
— Не знаю — мрачно ответил Вадим — я и английский то хреново знаю.
— Понятно. А как попал сюда?
Вадим на мгновение задумался — но все же решил сказать правду.
— В поход пошли. С отрядом. Приехали в Верный, оттуда электричкой… Меня послали родник найти. Там старик сидел, я подумал, что ему плохо и…
Сказанное ничуть не удивило Араба — он вырос на Востоке, служил на Востоке и знал Восток. Сколько бы не шло разговоров о единстве судьбы разных народов — Восток никогда не был русским, наверное, никогда и не будет. Просто большинство устраивало жить в одном доме, потому что держаться вместе и вместе жить в общем доме сытнее и безопаснее. Как ни странно — проще всего в союз интегрировались турки, османы, они были больше схожи с русскими, чем жители Туркестана. Турки все же были имперцами, и сейчас одна империя просто сменила другую, их империя, больная и слабая вошла в состав другой, огромной и гораздо более сильной, и шесть зимних месяцев в году в их столице Константинополе жил их новый султан [45] . Чуть дальше по степени интегрированности отстояли арабы. Но вот жители "Среднего Востока" к которому относился Туркестан были людьми в себе. Несмотря на опыт взросления на Востоке, Араб не всегда понимал, что ими движет в тех или иных поступках, что они думают и чего хотят. Это были скрытные, коварные, в душе беспредельные и очень жестокие люди, в генотипе которых было заложено подчинение сильному. Закон для них играл роль только тогда, когда был подкреплен силой — они не понимали закон как средство обеспечения добровольного сосуществования разных людей на одной территории. Они не жили в Империи, хотя в ее составе их земли были больше чем арабские — они подчинялись ей как слабый подчиняется сильному. Никто, ни Араб ни другие служащие здесь офицеры не сомневались в том, что случись империи ослабнуть — и они набросятся на нее, подобно стае шакалов, разрывающих еще живое и трепещущее тело, часто чужой добычи. Они были любезны и показательно покорны — но в кармане их богатого халата всегда прятался кинжал. И история этого мальчишки, дикая в любом другом уголке Империи удивления у Араба не вызвала — этот старик увидел слабого. Может быть, он специально подкарауливал его, а может быть — нет. Но как бы то ни было — он увидел слабого, понял что он сильнее — а сильный всегда имеет право над слабым.
45
В числе прочих титулов русский Государь носил титул султана Анатолии и Румелии и турки присягали ему именно как султану, а не как православному царю. Турок не мог присягнуть православному царю, это было неприемлемо для него.
— А что за поход? Ты скаут?
— Скаут-разведчик! — гордо ответил Вадим
Араб прикинул — это было лучше, чем он ожидал. Скауты-разведчики — большая часть тех, кто служил в спецназе, в десанте, в особых отрядах, в морской пехоте, в горных егерях — начинали именно как скауты-разведчики. Скаутскими отрядами чаще всего занимались отставные офицеры, и они целенаправленно присматривали пополнение для своих полков.
— Скаут-разведчик. Стрелять умеешь?
— Умею.
Странно было бы если бы не умел. Стреляли все скауты,
— Из чего?
— Ну, у нас мелкашки были. Пару раз папаня стрельнуть дал.
— Автомат уже проходили?
— У нас винтовки тренировочные — тот же автомат.
— Хорошо. Я дам тебе автомат, потому что вдвоем мы не справимся. Но не вздумай стрелять, пока я тебе не разрешу, или пока ты не останешься в живых один. Тогда стреляй. Сейчас — держи на предохранителе. Дорогу выдержать сможешь?
— Ну… смогу наверное. У меня ботинки не отобрали, ноги не сбиты, выдержу.
— А этот?
— Не знаю…
— Надо, чтобы выдержал. Понял?
Вадим совершенно не представлял, что он должен будет делать, чтобы этот жирдяй выдержал. Да еще и девчонка… хотя на вид она крепкая, не хнычет. У Вадима еще не было постоянной девчонки, хотя у некоторых его сверстников они уже были.
Это была ответственность. Он ее не боялся — но просто у него не было опыта, он не знал что делать. Если этот жирный опять захнычет — что делать? Ударить его? Ну, раз ударишь, два ударишь — а потом что? На себе тащить… он вон какой жирный, не утащишь.
Но Вадим знал, что не откажется, пусть и боится. Дело не в автомате, хотя как и любой нормальный пацан он интересовался оружием и до верезга мечтал о своем, личном. Дело было в том, что перед ним был русский офицер, он выполнял боевое задание и нуждался в его помощи. Их скаутским отрядом заведовал майор по адмиралтейству в отставке Тереньтев, он был мастер-скаутом, и задачи пацанам ставил точно так же — как взрослым. Без сюсюканья, без соплей — коротко и четко. За это пацаны его уважали, никогда не прогуливали скаутские занятия — не то, что в гимназии, где тебя, провинившегося, вызывают в учительскую тетеньки и начинают долго и нудно отчитывать. Отданный приказ должен быть исполнен, каким бы он ни был.
И поэтому Вадим постарался вытянуться, принять строевую стойку и четко ответил
— Так точно!
— Ты должен быть все время рядом с ними. Поддерживать их, помогать им — потому что ты сильнее их.
— Так точно.
— Тогда готовься. Ты теперь их командир, по факту — на унтер-офицерской должности. Если кому то надо оправиться — делайте это прямо сейчас, потом ехать придется. Время пошло.
Рядом с воротами, в облаке пыли тормознул автомобиль, в темноте он казался огромным и уродливым.
— В машину. Быстро!
Вадим сначала удостоверился, что в машину сели те двое, за которых он отвечал, только потом сел сам. Последним в машину запрыгнул офицер, двигатель взревел — и машина тронулась с места, на удивление плавно и мощно. Они забились назад, на спальные места, впервые за долгое время чувствуя себя в безопасности. Там, на виду, в каком-то мешке лежали лепешки и вода, на удивление вкусные. В машине было темно, тепло, уютно. Пахло кардамоном…
Как и на всем земном шаре дороги — это жизнь…
С тех пор, как человечество спустилось с деревьев и надело на себя нечто более пристойное, чем набедренная повязка — оно начало строить дороги. Сначала — это были просто натоптанные тропинки, относительно известные, где есть укрытия, где можно накормить скот и где не нападет хищник. Потом дороги стали мостить — это началось еще во времена римской империи, римляне вообще придавали большое значение дорогам, потому что они, как стальные скрепы, крепили единство империи, развивали торговлю и помогали быстро перебрасывать из одного конца империи в другой войска. Некоторые римские дороги в италийском королевстве сохранились до сих пор, они мостились булыжниками, вбиваемыми в землю, и не отличались особо ровной поверхностью — но зато что сделает с булыжником? Такие дороги вечны. Остались целыми и некоторые римские мосты — просто удивительные сооружения для такого времени, простоявшие больше десяти веков и оставшиеся невредимыми. Дело безвестных римских каменщиков пережило их самих на долгие века и стало лучшим памятником им и империи, памятником прошедшим через века.