Созидая Бога
Шрифт:
Мой дед, предводитель челлеев, не знал денег, в те времена их ещё не было, но он и без них обходился. Все и так видели, что он лучше всех, и в этом никто не сомневался. Дед был красавцем, в боях и турнирах ему не было равных. Его секиры, сверкали как молнии, и разили врагов, даже не прикасаясь к ним. А как он плясал и каким был оратором. Он был по праву вождём нашего племени, самым достойнейшим из всех. И это было видно без всяких денег.
Теперь, любой из рода челлеев, не имея никаких заслуг, но накопивший денег, становился сразу на уровень моего деда,
Но не только недалёкие дамочки, теперь и подающие надежды челлеи-юноши стали завидовать и заискивать перед имеющими эквивалент. Они не хотят больше жить как предки и делать всё сами, они жаждут денег, думая, что с их помощью возможно всё. Появилась целая группа денежных воротил, они именуют себя бандирами. Они собираются периодически на свой совет и определяют, кому и сколько иметь эквивалента. И уже неважно, что ты выглядишь хорошо, почитаешь предков, танцуешь лихие пляски и умеешь дарить любовь, если у тебя нет денег, этого подлого эквивалента, то и сам ты теперь никто.
Отныне главный бандир решает всё, почему он главный – неясно, его не выбирали на собрании равных, выглядит он как урод, с ним мой дед за один стол бы не сел, но теперь этот бандир всем распоряжается и всем приказывает. Вокруг него вьются такие же убогие, но жадные до денег. И это всех устраивает. Всех, но не меня. Слишком простое это мерило – деньги. С их помощью не добудешь: ни счастья, ни удачи, ни радости жизни. Они не разрешили ещё ни одного вопроса, а только сильнее всё запутали.
Новый вождь, Адум Свинт, учит, что личная корысть не является больше чем-то постыдным, наоборот, она залог благосостояния всех. Может быть, но я сомневаюсь в этой сентенции и положительно не вижу ничего хорошего в корысти, да и в благосостоянии тоже. К чему мы стремимся? К украшениям лоскутами материи, и прогулкам на самодвижущих повозках? Или к насыщению желудка? Так юливьи это делают быстрее и лучше нас.
Наше природное тело и так прекрасно, его не надо ничем закрывать. А полёты на паутине? Разве они не приятней в стократ трясучки на самодвижущей повозке…
Где наши чистые идеи, где крепость духа, где великий смысл, который по крупицам собирали и передавали нам наши предки? Посмотрите, как живут и о чём мечтают современные челлеи. Их мозг отупел и скоро он будет у них один на всех, как у юливьинцев в юливьиной куче. Они и называть себя стали по-другому – челлейцами. Тьфу, противно слышать. Неужели это пример для нас, неужели мы достойны такой позорной участи.
Нет, не так мы должны жить, не так. Через неделю турнир, к нему я кое-что припас. Только бы Тея пришла…
…. Шумит, гудит переполненная арена. Пять тысяч челлеев пришли посмотреть на ежегодный турнир лучших. Несколько бойцов уже прохаживаются по кругу, поблёскивая секирами. Они желают привлечь к себе внимание элитных дамочек из первых рядов и заполучить от них хотя бы один букет.
Я зорко всматриваюсь в ложу для избранных. На прошлых смотринах Тея была признана красивейшей женщиной. Вот она, в самой середине, что-то прячет за спиной. На ней большой красный лоскут, он ей идёт. И хотя он закрывает большую часть её тела, но всё же не может испортить её красоты.
Скоро начало.
Я с большим усилием отвожу от неё взгляд и начинаю рассматривать своих соперников.
Кто же на моей стороне, кто справа от черты?
Никого.
Все сгрудились слева от меня. Что ж, не впервой, я один против всех. Но со мной мои идеалы, я верю в них, и меня не победить.
Правда что-то мне подсказывает, что сегодня всё будет не так, как всегда. Всё будет по-настоящему, по-боевому, как в былые века. И чувствую я, кто-то не встанет сегодня с арены.
Мы выстраиваемся у начальной черты друг против друга, десять против одного. Арена притихла в ожидании необычного боя. Бой будет красивым и скоротечным.
Рефери сделал отмашку, и я кинулся в атаку первым. Одним ударом я свалил наземь сразу двоих.
«Я выиграю, - взыграла во мне победная музыка моего деда, - Тея сегодня будет моей».
Но остальные челлейцы расступились и стали меня окружать. Один, два, и опять десять, все на месте - ни одного поверженного. Я присмотрелся, это уже не челлейцы, из какого роду-племени они? Рожки их выглядят странно, словно искусственные, и переливаются внутри чем-то красным. Все они злые, взоры их пышут ненавистью.
Это не турнир, это битва. Последняя моя битва. Но я не сдамся, пусть не надеются.
Я отбиваюсь своими секирами направо и налево. Снопы искр озаряют арену. Зря я их затупил, сейчас бы они пригодились мне в боевом варианте. Но я такой, какой есть. Всегда. Во всех обстоятельствах.
Я съездил одному по рожкам. Он взвизгнул, и ярость перекосила его лицо. Заднего я пнул прямыми ногами, а третьего схватил боковыми руками и бросил на землю. Трибуны взревели, никто ещё не понял, что здесь всё по-настоящему.
Боковым зрением я поймал взгляд Теи.
«Не бойся, - подбадривала она, - всё будет хорошо. Ты победишь. Ты настоящий».
Я улыбнулся, я рассмеялся в лицо нападавшим на меня убогим челлеям. Как смеют они причислять себя к нашему великому племени. Я поднял левую боковую руку и почти наугад выстрелил паутиной. Я не левша и с этой руки никогда не стрелял, а потому промахнулся в набегавшего на меня здоровенного челлейца. Но фортуна была на моей стороне, паутина, вскользь, попала в самого дальнего, самого уродливого челлейца. Он опешил, замер, не смея пошевелиться, а я прямой правой рукой ухватился за вибрирующую нить и забросил её арканом сразу на пятерых. Они запутались, смешались и повалились наземь.