Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории
Шрифт:
Может, впрочем, оказаться и так, что саму информацию можно было бы рассматривать как что-то фундаментальное. Кстати, идея о том, что физика в конечном счете работает с информацией, уже обсуждалась некоторыми физиками. При успешности этой идеи могло бы оказаться, что физическое в известном смысле производно от информационного, и можно было бы предельно четко изложить онтологию этой позиции. Позже в этой главе я обсужу некоторые идеи, укладывающиеся в указанное русло.
3. Некоторые подкрепляющие аргументы
У меня нет решающих аргументов, которые позволили бы доказать, что информация — ключ к соединению физических процессов и сознательного опыта, но эту идею можно
Последние два ресурса связаны с тем фактом, что двуаспектная концепция информации совместима с разработанными ранее психофизическими принципами, в частности, с принципом структурной когерентности и с принципом организационной инвариантности. Эти принципы являются сильными ограничивающими факторами, и способ сочетания их с фундаментальной теорией неочевиден — так что совместимость информационной концепции с ними является хорошим знаком для данной концепции.
Особенно легко убедиться в совместимости со структурной когерентностью: в известном смысле информационная концепция изготовлена на заказ для соответствия этому ограничению. Структура опыта есть не что иное, как структура феноменально реализованного информационного пространства, а структура осведомленности — не что иное, как структура физически реализованного информационного пространства. Чтобы убедиться в первом, отметим, что то, что я назвал имплицитной структурой опыта, соответствует реляционной структуре информационного пространства, а то, что я называл эксплицитной структурой опыта, соответствует комбинаторной структуре этого пространства. Чтобы убедиться во втором, отметим, что различные детали структуры осведомленности по определению являются различиями, небезразличными для последующих процессов, так как они напрямую доступны для глобального контроля и поэтому оказываются физической реализацией информационного пространства. Так как обе они наделе реализуют одно и то же информационное пространство, из этого вытекает принцип структурной когерентности.
Должен заметить, что двуаспектный принцип сам по себе не гарантирует проецирование структуры осведомленности на опыт. Чтобы удостовериться в таком проецировании, мы должны показать, что наличное физическое информационное пространство относится к числу тех пространств, к которым применим двуаспектный принцип. Для этого нам потребовалась бы более детализированная версия этого принципа, надлежащим образом ограничивающая задействуемые информационные пространства, так, чтобы он хотя бы включал информацию, доступную для глобального контроля в привычных нам случаях. В имеющемся виде двуаспектный принцип еще не предсказывает полного принципа структурной когерентности, однако по крайней мере совместим с ним.
Нетрудно увидеть и то, что двуаспектный принцип совместим с принципом организационной инвариантности. Чтобы убедиться в этом, заметим, что когда некая система реализует информационное пространство, она делает это вследствие ее функциональной организации. Любая другая система, функционально изоморфная на достаточном уровне детализации, будет иметь тот же паттерн небезразличных различий и поэтому будет реализовывать то же самое информационное пространство. Поэтому если мои переживания возникают вследствие реализации в моем мозге информационных пространств, то те же самые пространства будут реализованы и в функциональном изоморфе, и возникнут те же переживания, что, собственно, и предсказывает принцип инвариантности.
Фундаментальная теория сознания должна будет оперировать такими физическими характеристиками, которые являются одновременно организационно инвариантными и достаточно простыми
Ранее мы видели, что, хотя сознание не может получить редуктивного объяснения, феноменальные суждения — суждения типа «я обладаю сознанием», «не является ли сознание чем-то странным?» и т. п. — могут быть объяснены подобным образом, по крайней мере, в принципе. Это создает некоторую проблему для нередуктивной теории сознания, хотя она и не кажется фатальной. Контринтуитивно то, что эти суждения могли бы быть объяснены без отсылки к самому сознанию, но мы можем научиться жить с этим. Однако мы по-прежнему можем надеяться, что объяснение феноменальных суждений будет каким-то глубоким образом связано с объяснением самого сознания. Полная независимость этих двух объяснений казалась бы чем-то иррациональным и отданным во власть случая.
Мы можем сформулировать это в виде требования объяснительной когерентности от теории сознания. Исчерпывающая теория ментального должна содержать как (нередуктивное) объяснение сознания, так и (редуктивное) объяснение того, почему мы выносим суждения о наличии у нас сознания, и разумно ожидать, что два этих объяснения будут когерентны друг другу. В частности, мы могли бы ожидать, что те процессуальные характеристики, которые главным образом ответственны за продуцирование феноменальных суждений, будут нести основное бремя ответственности и за само сознание. В таком случае окажется, что даже если само сознание и не привлекается для объяснения феноменальных суждений, в этом объяснении будут задействоваться некие корни сознания.
Конечно, нельзя доказать, что теория сознания должна соответствовать этому требованию, но любая теория сознания, удовлетворяющая ему, будет отличаться от других теорий в выигрышную для нее сторону Если какая-то теория покажет, каким образом объяснение феноменальных суждений существенным образом задействует объяснительный базис сознания, то нам удастся сплести их в более унифицированную картину ментального, отчасти устранив ощущение поразительной случайности их связи.
Мне часто казалось, что это могло бы быть ключом к отысканию теории сознания [173] . Во-первых, мы должны приложить все усилия для понимания того, почему порождаются суждения о сознании. Этот вопрос мог бы оказаться непростым, но здесь не следует ожидать каких-то глубоких метафизических тайн; в принципе этот вопрос относится к сфере когнитивной науки. Затем мы должны выделить ключевые черты такого объяснения и подумать, какую роль они могли бы играть в теории самого сознания. Нет гарантии, что это приведет к удовлетворительной теории сознания, но тем не менее данная стратегия представляется перспективной.
173
В неопубликованной статье (Chalmers 1990) я фокусируюсь на этой стратегии для уяснения отношения между сознанием и суждениями о сознании и использую ее для формулировки базовой «теории» сознания (содержащей отсылку к паттерну и информации), предшественницы ряда идей этой главы. В этой статье я называю требование объяснительной когерентности «тестом на когерентность», который должна проходить любая теория сознания.