Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории
Шрифт:
Этот факт совершенно отличен от фактов, изначально находившихся в его распоряжении. Даже при трактовке с позиции вторичных интенсионалов можно говорить о возможном мире, в котором а есть F, но ничто не является как Р, так и Q (или как Р', так и Q').
(Как и в параграфе 2, здесь возникает осложнение, связанное с тем, что Р и Q могут быть индексикальными свойствами, однако это обстоятельство не приводит ни к каким существенным изменениям. Чтобы сделать неизвестный новый факт строго неиндексикальным, нужно лишь перейти к факту «существует точка [со свойством X], из которой Р и Q указывают на одно и то же». X — подстраховка на тот случай, если некто знает какую-то другую позицию, в которой Р и Q указывают на одно и то же; в подобной ситуации мы просто специфицируем X до такой степени, чтобы ту точку можно было отличить от других местонахождений. Крайний случай, в котором человек не обладает никаким различающим самопознанием, сводится к чисто индексикальной ситуации, обсуждаемой ниже.)
Из этого следует, что, если Мэри получает какое-либо фактуальное знание, отсутствовавшее у нее прежде, — даже
Этот ответ может показаться менее четким, чем соответствующий ответ на аргумент от логической возможности. Супервентностная модель элиминирует не столь ясный вопрос о том, как индивидуализировать компоненты знания, и поэтому делает обсуждение менее запутанным. Тем не менее тщательный анализ показывает, что аналогии с водой — Н2О и связанные с ними возражения в любом случае проваливаются по одним и тем же причинам. Хотя это, похоже, самое популярное возражение на аргумент знания, представляется вместе с тем, что оно самое слабое из главных возражений. Оно попросту не выдерживает проверки на прочность.
Второе, более утонченное возражение, восходящее к Лору (Loar 1990), также предполагает, что Мэри получает новое знание о старых фактах благодаря интенсиональности, но не останавливается на привычных аналогиях с водой — Н2О. Лор признает, что аналогии с обычными примерами не могут выполнить задачу, поставленную материалистом, поскольку (в нашей терминологии) такие аналогии допускают, что физические и феноменальные понятия имеют разные первичные интенсионалы, и антиматериалист может просто применить данный аргумент к свойству, соответствующему первичному интенсионалу. Как выражается Лор, даже если «тепло» и какие-то статистико-механические предикаты обозначают одно и то же свойство (вторичный интенсионал), они тем не менее вводят разные свойства (первичный интенсионал). Поэтому он продолжает аргумент и доказывает, что два предиката могут вводить одно и то же свойство — то есть иметь один первичный интенсионал — даже тогда, когда эта одинаковость не может быть познана априори. Если это так, то знание Мэри о феноменальных свойствах может быть знанием о физических/функциональных свойствах, даже если она заранее не могла бы связать их.
Но как могут совпадать первичные интенсионалы, если мы не в состоянии узнать об этом априори? Только в том случае, если пространство возможных миров меньше, чем можно было бы априори подумать. Мы считаем, что эти интенсионалы различны, так как мы представляем мир, в котором у них имеются разные референты, как в зомбийном мире. Поэтому Лор должен исходить из того, что подобный мир не является реально возможным, хотя мы не можем исключить его возможность по концептуальным соображениям и несмотря на то, что мы не можем ссылаться здесь на крипкеанскую апостериорную необходимость. Таким образом, эта позиция ничем не отличается от рассмотренного выше возражения, связанного с «сильной метафизической необходимостью». Как и в том возражении, позиция Лора подразумевает метафизическую необходимость условного заключения от физических фактов к феноменальным фактам, невзирая на его логическую контингентность, причем этот провал не может быть объяснен различием первичных интенсионалов. Подобно тому возражению, позиция Лора требует изначального и произвольного ограничения возможных миров. Лор не выдвигает никаких аргументов в пользу этого ограничения, и его можно подвергнуть точно такой же критике [96] .
96
Лор высказывает предположение, что феноменальные понятия — это распознавательные понятия, и доказывает, что вполне оправданным было бы ожидание, что распознавательное понятие R будет «вводить» то же самое свойство, что и теоретически специфицированное свойство Р. В качестве примера он говорит о том, что некто может распознавать какие-то кактусы в Калифорнийской пустыне, не имея теоретических познаний о них. Представляется, однако, что это не так: если субъект не может априори знать, что R есть Р, то референция к R и Р фиксируется по-разному и фиксирующие ее интенсионалы могут расходиться в ряде представимых ситуаций. Если мы не прибегнем к помощи дополнительных механизмов сильной метафизической необходимости, то различие первичных интенсионалов будет соответствовать различию фиксирующих референцию свойств.
В одном месте Лор допускает, что распознавательные понятия осуществляют референцию «напрямую», без содействия фиксирующих референцию свойств (первичных интенсионалов), но и это представляется неверным. Сам факт того, что понятие могло бы отсылать к чему-то другому (к примеру, к другому множеству кактусов) в иной представимой ситуации, говорит нам о том, что в этом случае задействован содержательный первичный интенсионал. Так что референция не может быть по-настоящему «прямой» в релевантном смысле этого слова.
Можно было бы ожидать, что здесь можно будет выдвинуть и третье возражение, аналогичное промежуточной «альтернативной стратегии» из второго параграфа. Оно выливалось бы в тезис, что Мэри в действительности не знает всех физических фактов. Она знает все факты, выраженные в терминах физики, но лишена знания о скрытых (феноменальных или протофеноменальных) сущностях физических объектов. Если бы она обладала этим знанием, она в силу этого знала бы и феноменальные факты. Однако это воззрение опять-таки лишь с очень большой натяжкой может претендовать на то, чтобы именоваться «материализмом». Подобно моей собственной концепции, данная позиция должна признавать феноменальные или протофеноменальные свойства фундаментальными свойствами.
Четвертое возражение увязывает состояние Мэри с отсутствием индексикального знания (Bigelow and Pargetter 1990; McMullen 1985; Papineau 1993). Здесь доказывается, что, хотя Мэри и получает новое знание, ее случай не более загадочен, чем другие случаи, когда кто-то, знающий все релевантные объективные факты, открывает что-то новое, как, к примеру, всезнающий человек с амнезией, узнающий, что «я — Рудольф Лингенс», или прекрасно информированный человек, страдающий бессонницей, не знающий, что сейчас три часа сорок девять минут ночи (см. (Репу 1979) и (Lewis 1979)). В этих случаях имеется провал между физическим знанием и индексикальным знанием, точно так же как в случае Мэри имеется провал между физическим знанием и феноменальным знанием.
Эта связь может быть прописана двумя способами. Во-первых, критик мог бы попытаться редуцировать феноменальное знание к индексикальному
Редуктивная стратегия терпит очевидный крах. Как мы видели в главе 2, подобно фактам о сознательном опыте, индексикалы не являются логически супервентными на физических фактах, но эта проблема полностью устраняется добавлением небольшого «индексикального факта» о местонахождении агента, о котором идет речь. Но даже если мы наделим Мэри полным знанием о ее индексикальном отношении ко всем вещам физического мира, ее знание о переживаниях красного ничуть не возрастет. Испытывая нехватку феноменального знания, она оказывается лишенной чего-то гораздо большего, чем тот, кому недостает индексикального знания.
Стратегия, связанная с применением указанной выше аналогии, представляется более интересной. Можно было бы попытаться ответить на нее, доказывая, что онтологический провал имеется даже и в индексикальном случае (см., напр., Nagel 1983), но можно дать и более прямой ответ. Чтобы убедиться в этом, отметим, что в индексикальном случае нельзя даже приступить к развертыванию аргументации, аналогичной той, которая была использована в первом параграфе, так как нет такого представимого нецентрированного мира, в котором физические факты не отличаются от наших, но индексикальные факты разнятся с фактами нашего мира. В нецентрированных мирах вообще нет места для индексикальных фактов. Разумеется, можно представить релевантный центрированный мир, но в интересующем нас онтологическом плане значимы именно нецентрированные миры. (Если нет, то в индексикальном случае тоже имеется онтологический провал, и критик не сможет даже приступить к своей аргументации [97] .) Так что лишь в этом случае мы можем избавиться от эпистемического провала, отмечая, что эпистемические связи определяются центрированными первичными интенсионалами, тогда как онтологические связи определяются свойствами, соответствующими нецентрированным интенсионалам. И это отражается в единственной дыре, которая была найдена в аргументе второго параграфа и в аналогичном аргументе этого параграфа, — в том факте, что первичные интенсионалы определяют только соотнесенные с центром свойства. Эта дыра пропускает единственный фрагмент нередуцируемого индексикального знания (локализация центрированного мира) без онтологической мзды, но ничего больше. После конкретизации местонахождения центра, эта дыра закрывается. Феноменальные факты остаются неустроенными даже после конкретизации местонахождения центра, так что сознательный опыт остается снаружи [98] .
97
Тот, кто увлечен проблемой индексикальности, мог бы сказать, что локализация центра центрированного мира может иметь онтологическое значение, или, быть может, что могло бы существовать различие индексикальных фактов между обычными возможными мирами (скажем, если бы существовало нечто подобное нагелевскому «объективному я»?). Эти вопросы, так же как и те, что связаны с онтологическим статусом индексикальности в целом, не вполне ясны для меня. Обсуждая эти темы, я исхожу из того, что мой оппонент признает, что индексикальность не ведет к онтологическому провалу, чтобы отметить, что даже в этом случае аналогия с провалом, имеющимся в области феноменального, не проходит.
98
Мысли об опыте действительно могут походить на индексикалы и еще в одном случае, а именно когда мы указываем на опыт как на «этот опыт». Когда кто-то отсылает к одному из двух качественно тождественных опытных переживаний (как в сценарии с двумя трубками в (Austin 1990)), представима ситуация, когда знание всех «объективных» фактов могло бы оставлять неопределенным вопрос о том, к какому именно переживанию мы отсылаем. (Отметим, что проблема здесь связана с отсылкой не к типам, а к конкретным случаям.) Если материалист захочет использовать этот пример как довод против аргумента знания, то я обращаю его внимание на то, что: (1) в данном случае эпистемически дополнительный факт независим от феноменальных фактов (даже знание всех феноменальных фактов не говорит мне о том, какой из них является этим опытным переживанием); (2) он не демонстрирует нам такую ситуацию, в которой имеется представимый нецентрированный мир, отличающийся от данного мира, и поэтому он не может быть использован для построения онтологического аргумента, подобного тому, который представлен в тексте; (3) этот дополнительный факт в лучшем случае может послужить локализации того, что происходит в центре мира, сообщая нам, какая сущность — эта, так же как индексикальные факты говорят нам о том, какая сущность — я.
Реально все это означает то, что в некоторых случаях нужно более информативно представлять центр мира: маркировать не только индивида и время (как «я» и «здесь»), но и опыт (как «этот»). Нечто подобное, похоже, справедливо и относительно ориентационных демонстративов, таких как «левое» и «правое» (знание объективных фактов о мире могло бы не говорить о том, какое из направлений является левым, какое — правым). Все это связано с эпистемическими провалами относительно неопасной индексикальной разновидности: ни в одном из этих случаев нет нецентрированных миров, где есть базовые, но нет добавочных фактов.
Если материалист хочет упорствовать в своем материализме, ему придется отрицать, что Мэри вообще открывает что-то новое в мире. Материализм нуждается в логической супервентности, требующей, чтобы Мэри не могла получать какого-либо нового фактического знания при ее первом переживании опыта красного. Поэтому, следуя пятой стратегии, Льюис (Lewis 1990) и Немиров (Nemirow 1990) доказывают, что в лучшем случае Мэри обретает новое умение. К примеру, она обретает умение воображать то, как выглядят красные вещи, и узнавать их, когда она видит их. Но это лишь знание как, а не знание что. Впервые переживая опыт красного, Мэри не узнает каких-либо фактов о мире [99] .
99
Выдвигая сходное возражение, Черчленд (Churchland 1985) высказывает предположение, что аргумент Джексона играет на двусмысленности слова «знает»: Мэри обладает совершенным пропозициональным или сентенциальным знанием о физических фактах, но ей недостает знания по знакомству с переживаниями красного. Ответ аналогичен. В той мере, в какой знание Мэри о переживании красного сужает способ данности мира, это фактическое знание, и аргумент проходит (в нем не требуется признания, что фактическое знание должно быть «сентенциальным»). Поэтому, как и Льюис с Немировым, Черчленд обрекает себя на неправдоподобный тезис, что знание Мэри о переживании красного ничего не говорит ей о том, каков мир.