Созвездие Льва, или Тайна старинного канделябра
Шрифт:
– И ты знаешь, я понял! Идеальная жена – эта женщина, способная вызывать… сердцебиение… желудка! – заметил он.
И Вероника окончательно растаяла в его синих-синих, как море, и таких же глубоких глазах.
Вечер прошел как обычно – в полумраке мерцающего телевизора. Они сидели в обнимку на купленном специально для таких вечеров круглом пушистом ковре с разбросанными поверх турецкими подушечками и смотрели какой-то не слишком умный фильм.
Им было так хорошо, что оба почти не разговаривали. Вероника только спросила:
– Завтра – ты постараешься прийти с работы
– Буду очень стараться, – пообещал он. – Но ребятам все равно надо будет проставиться. Да и девчонки из соседнего кредитного отдела заскочить грозились, даже с подарками. Наверное, опять натащат мне всяких кошечек да вазочек! Ты знаешь, – заметил он, зарываясь лицом в ее волосы, – я заметил: только в свой день рождения узнаешь, как много на свете глупых и бесполезных вещей!
– М-ммм, – неопределенно промурлыкала Вероника, щурясь на телевизор.
Уж ее-то подарок Павка не назовет ни глупым, ни бесполезным. Настоящий, древний канделябр в виде головы дракона! Даже трех голов! Подарок с историей! Завтра же он будет стоять вот здесь, на журнальном столике, и тени от язычков зажженных свечей будут плясать на их лицах.
Чуть-чуть романтики – вот чего не хватало в их доме.
А на следующий день она рыдала, забившись в угол дивана, захлебываясь слезами и пряча в ладонях мокрое лицо. Ручейки соленой влаги просачивались меж пальцев, стекали по рукам, падали на безнадежно испорченное, смятое платье.
– Ника, Ника, ну ты что? Что ты? – испуганно спрашивал Павка и гладил ее по встрепанным на этот раз безо всякого его участия волосам. – Что ты? Обидели, да? Я тебя обидел? Ну скажи, что я сделал? Поздно пришел? Да? Ты ждала меня раньше? Но я же звонил… Я предупредил…
Ах, да разве в этом было дело! На минуту подняв голову от ладоней, она увидела его расстроенное лицо со спутанной, упавшей на лоб челкой, разбросанные по полу открытки, цветы, сувениры – они выпали из его рук, как только Павка вошел в комнату и увидел плачущую жену, – и заскулила, словно брошенный щенок, и отвернулась к спинке дивана, и зашлась в новой волне плача.
– Да что с тобой, наконец?! – Он с силой развернул Веронику к себе. – Хватит, Ника, все! Немедленно рассказывай мне, что тут произошло! Слышишь?
– Его нету-у… Его не доставили-и… Я не могу тебя поздра-ви-ить… – запинаясь, выдавила она из себя в конце концов. И новый фонтан слез заглушил эти отчаянные слова.
– Кого?
– Дракона…
– Какого еще дракона?
– Бронзово-ого… К-который канделябр… Я купила… В под… в пода-а-арок… А его не доста-аавили-ии…
Было так обидно, что внутри все сжималось, будто кто-то взял ее за горло холодной, костлявой рукой. Вздрагивая от плача, она снова подняла на мужа глаза с треугольничками слипшихся ресничек. Даже сейчас, с распухшим от слез носом и плаксиво растянутым ртом, Вероника оставалась удивительно хорошенькой. Но в глазах мужа, который подумал как раз об этом, она почему-то разглядела не тайное любование, а сухой упрек.
– Па-авка… Прости-и… я… я… я…
– «Я… я… я…» – слегка передразнил он, силой удерживая Веронику от новой попытки спрятать лицо в
– Павка, я… Честное слово…
– Рева ты корова, а не «честное слово»! Я ж чуть не чокнулся – думал, случилось что. А ты из-за какой-то ерунды… Кто же так встречает любимого мужа, да еще в день рождения, вот скажи, а?
– Да я как раз… я…
– Что ты? Пирог пекла?
– Пекла.
– С яблоками?
– Да. И с курагой.
– Ну вот! Это ж самое главное!
Он щелкнул Веронику по красному носу, засмеялся и погнал умываться, небольно хлопнув пониже спины.
Десять минут спустя они сидели за празднично накрытым столом и улыбались, глядя друг другу в глаза. Хорошее настроение возвращалось.
Хотя Вероника, изредка бросая взгляд на свечи, которые Павка закрепил на простых блюдцах, предварительно капнув на них воском, чувствовала такую боль, будто ее ранили в самое сердце.
Никто не доставил ей канделябр и на следующий день.
«Дура! Дура! Надо было хотя бы взять его телефон!» – думала она, в десятый, если не в сотый раз выглядывая в выходившее во двор кухонное окно. Там сновали голодные кошки, летал футбольный мяч, у подъезда дежурил «придворный суд» из разомлевших на августовском солнце сплетниц – но Блюхера не было.
И в дверь никто не звонил.
Прождав до обеда, она стала торопливо одеваться.
«Сейчас приеду к нему и стукну кулаком по столу! – строила проекты Вероника, не очень, впрочем, представляя себе, как именно она на это решится. – Это просто наглость – деньги взять, а вещь не принести! Так все испортить!»
Она вспомнила, как вчера снова чуть не разревелась, рассказывая Павке о том, как потратила почти все отложенные на хозяйство деньги на покупку дорогого подарка – а этого подарка ему так и не доставили! А какой роскошный канделябр – они же могли ужинать при его свете, это было бы так романтично, так необычно, так ново! И у них в доме появилась бы настоящая антикварная вещь! Она уже даже придумала, где его поставить, и, отодвинув свою тарелку, нарисовала Павке на салфетке: вот тут, в спальне, между комодом и ее туалетным столиком, где сейчас стоит дурацкая, подаренная тетушкой на свадьбу хрустальная ваза!
«Вот гадство!»
К счастью, муж вчера, кажется, не сильно расстроился. Сказал, что скорее всего произошла какая-то ошибка («Обещал доставить «Экспресс-почтой»? Милая моя, но ведь это же экспресс-почта РОССИИ!»), оставил на комоде деньги и утром ушел на работу как ни в чем не бывало. Но сейчас Вероника считала просто делом чести пойти к этому обманщику Блюхеру и высказать все, что она думает о хозяевах антикварных салонов, которые дают честное слово привезти заказ по указанному адресу, а потом не считают нужным даже позвонить! Ведь она-то оставляла свой телефон на бланке!