Созвездие он-лайн неверности
Шрифт:
Его голос имел свойство завораживать. Я не видела в нем соперника по конкурсу поэтов, только мужчину, интерес к которому рос с каждой минутой телефонного звонка, и мне самой очень хотелось взглянуть в его глаза, и утонуть в его объятьях так же сладко, как героини любовных произведений этого французского писателя.
— Я буду в Одессе уже завтра вечером, и мы обязательно встретимся, Люсьен.
— Мне остается только считать минуты до нашей встречи, Валенсия. И еще. Не думайте,
— Еще бы! Вы выбираете особенных?! Вам нравятся красивые поэтессы? Я видела список ваших читательниц. Ваши произведения пользуются успехом среди женской аудитории.
— Мне нравитесь вы.
— Люсьен…
— Валенсия, в моих мыслях нет желанья разрушать ваш брак, но я не могу не думать о вас. Ваши огненные волосы языками пламени сжигают мое сердце, и только серый дым моего «я» возвращает меня к реальности. И пустота, и одиночество – два ненасытных зверя терзают мою душу. Я загнан в клетку образцовой порядочности, и только благодаря вам я понял, что жизнь идет, и нельзя во всем себе отказывать, боясь осуждений.
— Вам легче говорить. Вы ведь в разводе.
— Да, вы совершенно правы, я живу один. Но я никогда раньше не осмелился бы пытаться ухаживать за замужней женщиной, считая это недопустимым.
— Люсьен, это недопустимо. Так нельзя.
— Дайте мне возможность хотя бы ненадолго совершить то, что я всегда считал запретом. Я приглашаю вас завтра вечером в кафе на набережной. Вы согласны?
— Люсьен, я не знаю. Давайте завтра вечером вы мне еще раз позвоните, и тогда поговорим о кафе, хорошо?
— Я буду думать о вас, Валенсия, вы стали моей музой. И вопреки всем преградам, наши души найдут друг друга. Я в этом уверен.
— До завтра, Люсьен.
Мне бы не хотелось прерывать наш разговор, но и продолжать было тяжело. Я чувствовала себя предательницей. Хотя я ничего преступного еще не совершила, но я думала с нежностью о другом мужчине, вместо того чтобы думать о муже.
— До завтра, Валенсия. Приятного дня!
— Спасибо, и вам также.
Люсьен первым положил трубку. В офисе было тихо, и казалось, что моё сердце стучало громче часов, висящих на стене. И я полдня летала в облаках после разговора с Люсьеном, даже не вспомнив ни на миг про Паулина.
Но он сам мне о себе напомнил. После стука в дверь он вошел в кабинет. Мой муж, представительный мужчина в новом галстуке голубого цвета с крупными снежинками. Я была больше чем уверенна, что этот галстук ему выбрала его мама. Ну, кто же еще? Это только она помешана на холодных цветах.
— Паулин?
— Да, это я. А ты
— Нет. Но ты ведь должен развлекать Изольду Бенедиктовну. А ты здесь.
— Ты рано утром ушла, даже не попрощавшись. Я и не увидел, как твое лицо выглядит в дневном свете после когтей Мурчелы.
— Не напоминай мне об этом. Эта кошка оставила мне глубокие отметины. А мне завтра выезжать поездом в Одессу, потом выступать со сцены. Я одна буду такая. Надо мной все смеяться будут, обсуждать за моей спиной «кто же меня так поцарапал?».
— Не переживай, дорогая, это не самое страшное. Хотя я надеялся, что под слоем штукатурки царапины будут менее заметны.
— Спасибо, приободрил, – у меня уже и слезы были наготове политься ручьем, но я их остановила.
— Ну, не расстраивайся. Идем куда-нибудь вместе пообедаем?
— Нет, я не хочу лишний раз никому на глаза показываться. Я сегодня и на работу на такси добиралась. Так что, дорогой, обедать тебе придется с мамой. Она дома с Елисеем? – поинтересовалась я.
— Да. Мы были в супермаркете, потом еще прошлись по магазинам. Мама купила мне этот галстук, – Паулин сделал недовольное лицо, поправляя его у воротника рубашки, видно и ему подарочек был не по нраву.
— Я заметила. Милая расцветочка, еще и со снежинками, в стиле твоей мамы.
— А я вижу, не только я дарю тебе цветы? И по какому поводу, позволь полюбопытствовать, этот букетик? – мне даже послышались нотки ревности в его словах.
— Да так, подарок от одного поэта.
— А те розы, что я…
— Они еще вчера увяли, дорогой.
— Валенсия, – Паулин встал со стула и направлялся ко мне. – Хватить работать, а? Я достаточно зарабатываю, чтобы содержать нашу семью.
— Нет, Паулин, даже не проси меня сидеть целыми днями дома. Я творческий человек мне тесно в четырех стенах. Не проси.
Мы стояли близко-близко, я слышала его дыхание, смотрела в его глаза, пытаясь поставить себя на его место. Но между нами словно стояла стена, прозрачная, однако крепкая и непреступная, как снежная горная вершина.
— Валенсия, ты должна быть берегиней домашнего очага, больше времени уделять семье, а не разъезжать по городам, принимая участия во всех литературных конкурсах, – при этом его глаза были очень грустными.
— Я люблю свою работу, Паулин. А конкурсы в нашей стране проводятся не так уж и часто. Так что не преувеличивай, пожалуйста.
— Валенсия, – он взял меня за руки, – я хочу, чтобы у нас были еще дети. Чтобы ты занималась домом, и только по вечерам иногда писала свои статьи, стихи или романы.