Созвездие он-лайн неверности

Денисенко Кристина

— Еще бы, – говорить о вкусах Изольды Бенедиктовны мне вовсе не хотелось, и я сменила тему разговора, спросив о нашем Елисее…

Пока мы шли к машине, оставленной на стоянке недалеко от вокзала, я слушала монотонные рассказы мужа и о надоевших ему партиях в шахматы, и о беспорядке в детской комнате. А потом снова посыпались упреки в мой адрес. Паулин был странным, угнетенным, обиженным даже, как мне показалось. Неужели он так сильно переживает из-за моей работы? Или дело в приезде его матери? Или он чувствует себя преданным? – думала я. Паулин даже не спросил «ну, как там твой конкурс?», а я ожидала этого вопроса. По дороге домой я вкратце рассказала ему, что сочла

нужным, при этом зачарованно поглядывая на небо и проплывающие огоньки. Над нами зажигались яркие звезды, чаруя меня своим далеким холодным светом.

Корабликом из звезд Над этим городом такие же огни из сочетания серебряных галактик, и лунный свет волнующей любви рисует мой дрейфующий кораблик. Плыви, в потоках золотых ночей попутным ветром вдаль гонимый, сквозь бурелом чужих страстей с пьянящей сладостью малины. К нему… холодным светом серебра, рисующим мой образ в одночасье, плыви, кораблик, легкостью пера рисуя в звездном небе счастье. Лишь для того, кто смотрит на луну, осознавая неземное притяженье к чужому свету, падая во тьму, чтоб испытать запрета впечатленья. Тебе, мой сон, в охапках огоньки бросаю звездным фейерверком в небо, плыви, кораблик преданной любви, и расскажи, о том, что не успела поведать сердцу сказочной мечты, в красивой оболочке совершенства, но не смогла под гнетом правоты не испытать тепла его блаженства.

Одно и тоже небо, звезды и луна светили мне над городом Донецком, и где-то очень далеко (я верила, что так и есть на самом деле) на это же небо смотрят и печальные глаза моего сказочного принца Люсьена Дюжесиль.

… И не смотря на то, что нашей Мурчелы больше не было, в квартире стоял неприятный запах. Было такое чувство, что два дня не выносили мусорный пакет, в котором явно лежали остатки от соленой селедки или другой рыбы.

Изольда Бенедиктовна в длинном махровом халате исключительно белоснежного цвета встретила нас у двери. Елисей оживленно крутился вокруг, пока я не взяла его на руки – моего маленького принца, радостно обвившего мою шею теплыми ручками!

— Мамичка! – мой малыш поцеловал меня в щеки.

— Моё солнышко! Я за тобой так соскучилась!

— И я «заскучился»! – прозвучало в ответ.

— Раздевайтесь, потом будете обниматься, – «её величество королева» распорядилась леденящим голосом.

— Беги, Елисей, маме нужно снять с себя верхнюю одежду, – я погладила его по светлым волосам, опуская на пол, который, кстати, три дня никто не мыл.

Одарив меня королевским взглядом, Изольда Бенедиктовна тут же заявила, что нам нужно серьезно поговорить, и едва Паулин помог мне раздеться, гладенькая изящная ручка свекрови потащила меня на кухню. Паулин же уныло молчал, виновато опуская глаза.

— Что у вас здесь произошло? – смутные сомнения роились в голове.

На кухне меня ожидал неприятный сюрприз и не только в виде

забрызганной раковины, до верху наполненной грязной посудой. На коричневой столешнице белели рассыпанные сахаринки, горстки гранулированного какао вздымались как песочные барханы, утопая в растекающихся каплях молока. На желтых стенах виднелись отчетливые следы от борща, а холодильник был исписан черным фломастером в абстрактном стиле Елисея.

— Вот полюбуйся, – недовольно ворчала «графиня», разводя руки полукругом. – Разве можно женщине, матери оставлять пятилетнего ребенка одного?

— Но я оставила ребенка с вами, Изольда Бенедиктовна, – возмутилась я, – вы ведь бабушка как-никак, и женщина, и мать. А еще у Елисея есть отец. Да, Паулин Борисович? Вы что вдвоем не могли справиться с ребенком? А посуду помыть некогда было? А со стола прибрать? И куда вы смотрели, когда Елисей сам ел борщ? А когда рисовал на холодильнике? – лучшая защита, это нападения, именно этой тактике я и последовала в разговоре с недовольной свекровью, обвиняющей меня в длительном отсутствии.

— Я вам не домработница, Валюшка, а Паулин мужчина, а ты его жена, как бы между прочим, и обязана заниматься домом, а не разъезжать по фестивалям. Твоё место здесь с мужем и ребенком, – добавила она мягче.

— Я творческая личность. И считаю, что одно другому вовсе не мешает. А вот вы с поставленной задачей не справились. А может вы сами дали Елисею черный фломастер, чтобы он изрисовал холодильник?

Паулин молчал, спрятав руки в карманы. Его жабо при ярком освещении выглядело ужасно. Еще и облегающий покрой рубашки вместо того, чтобы подчеркивать достоинства, указывал на обвисший живот и полное отсутствие квадратиков соблазнительного пресса. Годы, что тут поделаешь, – поразмыслила я. Но и опять же, в 42 года стоять и молчать как провинившийся школьник, это ненормально. Изольда Бенедиктовна все-таки имела большую власть над сыном, и Паулин позволял ей помыкать собой.

— Грубиянка, – разозлилась свекровь, метая глазами молнии. Тебе совершенно нет надобности работать. У тебя, ты посмотри, какой муж есть, – она обеими руками демонстративно указала на Паулина, который заметно начинал нервничать. – У него своя фирма, бизнес. Разве тебе мало денег? Или ты в чем-то нуждаешься? Я понимаю, я всю жизнь работала, но у меня не было другого выхода. Я сама растила сына без мужа, без чьей-либо помощи. А ты? – наконец-то она остановилась, сложив руки в боки, ожидая моего ответа.

— А я не хочу сидеть в четырех стенах, – коротко ответила я, хватаясь за полотенце, чтобы убрать со стола.

— Значит так, Валенсия Викторовна, пока ты не передашь должность главного редактора своего мини-издательства в другие руки, я никуда отсюда не уеду.

— Что? Вы больше ничего не придумали? – этого я просто не ожидала (Это ж надо вынуждать меня стать домохозяйкой, угрожая тем, что мне придется еще длительное время «наслаждаться» компанией свекрови).

— Я в воскресенье никуда не уезжаю. Мы с Паулином уже побеседовали на эту тему. И я намерена погостить у вас дольше, чем обычно. Как раз попытаюсь повлиять на твое решение относительно работы и твоего творчества в целом. Не нравятся мне твои, пусть и нечастые командировки. Порядочная женщина не должна разъезжать по чужим городам без мужа.

— Паулин? – я вопросительно ждала его реакции, но он угрюмо молчал.

— Это все, что я хотела сказать, Валюшка. Теперь можешь спокойно приниматься за уборку. И обрати внимание на окна, их стоит вымыть, у вас очень пыльный город, – подняв дугой бровки и поправляя безупречную укладку седых волос, Изольда Бенедиктовна вышла в коридор.