Созвездие жадных псов

Донцова Дарья

И вот сейчас тельце Яшки, перемазанное землей, лежало передо мной.

– Как такое произошло?

– Это Рамик, – пояснил Кирюшка, – сидим мы в гостиной, смотрим телик, на улице очень жарко, выходить неохота. Вдруг, смотрим, приходит Рамик, а в пасти Яшку держит.

Я похолодела.

– Если дед узнает, что Рамик придушил кролика, – озвучил Костя мысль, которая пришла мне в голову, – он никогда с вами разговаривать не станет!

– И тебя к нам не пустит! – вздохнула Лиза.

– Оперативную связь отберет с пистолетом, –

проныл Кирюшка, – что теперь делать, ума не приложу!

– Может, ничего ему не рассказывать? – предложила Лизавета. – Пусть думает, что Яшка убежал…

– Не, – покачал головой Костя, – кролик только по саду ходил, у дома, боязливый был очень. Чуть где шум, мигом в клетку… И потом, деда жаль, начнет Яшку по поселку искать, с фонарем бегать… Нет, надо сознаться, неохота, но надо.

– Единственное, что я думаю, – задумчиво пробормотала Лиза, – может, сказать, дворовая собака украла Яшу и удушила, а Рамик, молодец, отбил труп и принес домой, чтобы похоронили?

– Так он и поверит, – хихикнул Кирюшка, – дед хоть и старый, но ведь не идиот!

– Ой, горе, – запричитал Костик, – ой, беда!

– Заканчивай стонать, – велела я, – давайте живо в машину!

– Зачем? – удивились все.

– На рынок поедем. Во Внуково, там кроликами торгуют, если повезет, такого же купим и в клетку подсадим.

– Да, – нудел Костя, – Яшка на имя откликался!

– Ничего, ничего, – бормотала я, запихивая детвору в «Жигули», – скажешь: от жары у кролика рассудок помутился. Дедушка поверит, ничего странного в этом нет. У меня самой в мозгах полная каша, все забываю, чего же от кролика ждать!

На рынок мы влетели, когда многие торговцы уже складывали свой товар.

– Вот они! – заорала Лизавета, тыча пальцем в большую железную клетку, забитую пушистыми длинноухими.

Нашелся в стае и снежно-белый кролик. Дети начали придирчиво разглядывать животное.

– Яшка был больше, – заметил Костя.

– У него на ухе черное пятно, неровное такое, – уточнил Кирюшка.

– Но в целом похож, – заявила Лиза.

– Берем, – приказала я, – сколько?

– Но он меньше Яшки! – бурчал Костик.

– Другого все равно нет. Скажешь деду, что от жары ссохся, – ответила я, расплачиваясь.

– А пятно? С пятном как?

На секунду я призадумалась, потом махнула рукой:

– Будет вам пятно, какое оно было, коричневое?

– Черное.

– Ну так поехали!

– Куда?

– В супермаркет «Перекресток».

– Зачем?

– За краской.

На стеллажах в хозяйственном отделе стояло неимоверное количество коробочек, баночек и флаконов.

– Нам не сюда, – вздохнула Лиза, – а вон туда, в краски для волос.

У полок скучала продавщица. Я порылась среди тюбиков и спросила:

– Черная краска есть?

– Конечно, вот там в корзине, ее нечасто берут, – словоохотливо затараторила девушка, – только зачем вам черный? Очень старит. Лучше светло-русый…

– Нам кролика красить, –

объяснила Лиза, – скажите, эта краска подходит для грызуна?

Продавщица уставилась на девочку во все глаза.

– Понятия не имею, а зачем кролика красить?

– Сложно объяснить, – ответила я.

– Купили сплошь белого, – радостно пояснил Костик, – а нужен с пятном на ухе.

– А-а-а, – затравленно протянула девушка.

– Берем эту, – решительно заявила я, хватая «Бель колор», – вот написано: «Для чувствительной кожи и нежных волос, без перекиси, стойкий эффект, плюс бесплатные перчатки».

Дома мы завернули крольчонка в толстое махровое полотенце, оставив снаружи только голову с нервно вздрагивающим носом и длинными ушами. Несчастное животное, очевидно, решило, что попало в руки к сумасшедшим, потому что сидело тихо-тихо, не издавая ни звука.

Очень аккуратно, кисточкой для акварели мы нанесли на розовенькое ушко черную кашицу и выждали двадцать минут. Затем для пущего эффекта вымыли всего грызуна детским шампунем.

– Класс, – завопил Костик, – как две капли похож, только меньше!

– Не беда, – ликовала Лизавета, – дядя Олег старый, не заметит!

– Вот что, – приказала я, – тащите лже-Яшку к Рябовым, посадите в клетку да заприте снаружи, чтобы не сбежал, а настоящего похороните у нас на участке, у забора.

– Ты, Лампуша, позвони дяде Олегу, – попросил Кирюшка, – ну поболтай с ним о здоровье, о том о сем, чтобы ненароком он не заметил, как мы этого несем.

Минут двадцать я выслушивала жалобы генерала на жару, высокое давление, шумных детей и полное отсутствие аппетита. Наконец ребята прискакали назад и заорали:

– Порядок, сидит как миленький, мы купаться идем!

– Поздно уже.

– Ты чего, Лампуша, – загундосил Кирюшка, – полдня упустили из-за кролика, измучились, ну отпусти…

– Ладно, но чтобы в двадцать два ноль-ноль сидели на веранде.

В доме наступила пронзительная тишина. Рамик, наказанный за разбой, убежал в сад и лежал теперь под кустом жасмина; Рейчел тоже предпочла остаться на свежем воздухе и раскинулась в тени большой старой ели, под столом, на котором дети играют в пинг-понг. Мопсихи залегли на диван, кошки устроились на подоконнике. Я включила чайник, тихий июньский вечер опустился на дачу. В голове не было ни единой мысли, думать не хотелось ни о чем. Я плюхнулась в кресло и расслабилась.

«Дзынь, дзынь», – раздалось из подушек.

Сначала я не хотела отзываться, дети на речке, а больше ни от кого звонков я не жду, но телефон звонил настойчиво, как-то тревожно, и руки сама собой потянулись к аппарату.

– Евлампия Андреевна, – прошелестел генерал Рябов, – слава богу, дозвонился. Вы, наверное, спать легли, извините.

– Ничего, ничего, просто я телевизор смотрела и не услышала сразу.

– Дорогая моя, зайдите к нам, пожалуйста, очень вас прошу.

– Что случилось?