Созвездие жадных псов
Шрифт:
Он замолк и поинтересовался:
– Евлампия Андреевна, вам плохо?
– Нет, – прошептала я, – мне очень хорошо.
В наступившей тишине вдруг возник высокий, воющий звук, и во двор влетели машины. Ну не идиоты ли! Зачем носиться с сиреной по спящему поселку? А уж народу прикатило. Из микроавтобуса горохом посыпались люди. Вот они зашагали по дорожке, и первым со злым, нервным выражением на лице двигался Володя Костин. Я перевела взгляд. Из «Волги» вылезла женщина, та самая, что дотащила мои «Жигули» до бензозаправки.
– Лампа, – прогремел
Став ниже ростом, я сползла по лестнице и, стараясь не смотреть на стонущего Виктора Славина, над которым склонился врач, спросила:
– Чего тебе?
– «Чего тебе», – передразнил майор, – ну погоди, ну погоди, ну погоди…
Что это с ним, как заело, никак не договорит до конца.
Лихая автомобилистка вошла в комнату. Сегодня она опять была в джинсах и светлой футболке.
– Привет, – сказала женщина, – рада найти тебя живой, ты мне понравилась, ну что, больше не забываешь на датчик бензина поглядывать?
Я разинула рот и бесцеремонно поинтересовалась:
– Слышь, Володя, а это кто?
Костин, пробормотав последний раз «ну, погоди», неожиданно спокойно ответил:
– Майор Мартынова.
– Разрешите представиться, – хмыкнула дама, – Ксения Михайловна, впрочем, можно без отчества. Для тебя я Ксюша.
– Лампа, – пробормотала я, – просто Лампа.
– Знаю, наслышана, – улыбнулась она, в ее голубых глазах запрыгали чертики, – ты мне понравилась, ей-богу.
– Ты мне тоже!
– Ведьма ведьму видит издалека, – сообщил входящий Слава Самоненко, – привет, Лампец-молодец, опять отличилась? Молоток, у Костина чуть инфаркт не приключился. Давай, говорю, возьмем Лампуделя в отдел, отличный работник выйдет, ну глуповата чуток, ну лезет, куда не надо, ну мешает всем, зато какой энтузиазм, какая работоспособность. Какая смелость…
– Заткнись! – рявкнул Володя и велел: – Всем за работу, Лампа, иди на веранду!
– Но… – попыталась вякнуть я.
– Молчать! – завопил приятель так, что рюмка, стоявшая на буфете, жалобно тренькнув, распалась на две части.
– Иди, иди, – шепнула Ксюша, – видишь, начальство озверело, сейчас всем мало не покажется.
– Идиоты, – бушевал Володя, – кретины, ну погодите, ну погодите, ну погодите!
Не понимая, отчего он так взбесился, я прошла на веранду и села в кресло. С места не сдвинусь, пока он не извинится. Вдруг с улицы послышалось шуршание, в ворота влетел «Рено Меган» с помятыми крыльями. Не говоря ни слова, Ребекка ворвалась на террасу, схватила меня в охапку и прижала к своей груди. Я уткнулась носом в ее дивно пахнущие французскими духами волосы и ощутила, что наши сердца бьются в унисон. Странно, однако, складывается судьба, вот уж не думала, что встречу такую подругу.
Глава 31
Прошло несколько дней, наполненных невероятными событиями. В пятницу Володя приехал в Альябьево и, устало шлепнувшись на веранде на диван, сказал:
– Глаза бы мои тебя не видели.
«Уши бы мои тебя не слышали», – хотела парировать я, но прикусила
– Я имею право знать правду, – твердо заявила она.
Володя кивнул:
– Да, естественно.
– Вы расскажете, что произошло?
– Садитесь, Бекки, – ласково произнес майор, потом перевел глаза на меня и добавил: – Устраивайся, Лампудель.
– Ты больше не сердишься, – обрадовалась я.
– Какой смысл злиться на ворону, когда она пикирует на червяка, – вздохнул Володя.
Я хотела было поинтересоваться, на кого, ворону или червяка, смахиваю я, по его мнению, но подумала и не стала. Пусть сначала объяснит, что к чему, а там посмотрим.
– Знаете, девочки, – неожиданно начал майор, – только не смейтесь, но я даже обращался к специалистам-генетикам, чтобы понять, прав ли в своих рассуждениях. Они-то меня и просветили. Берут, понимаешь, двух мух, одну крылатую, другую бескрылую, и получают потомство: три крылатые, две – без крыльев, а уж этих мух…
– Слушай, – не выдержала я, – эдак ты никогда до сути не доберешься. Ну при чем тут мухи?
– А при том, – спокойно пояснил майор, – вот я всегда удивлялся, ну почему в старых дворянских усадьбах так много портретов предков…
– Хранили память о пращурах, – пожала плечами Ребекка.
– Зачем?
– Ну… нравилось им.
– А вот и нет, – ответил приятель, – род берегли, чистоту крови. И все вокруг знали – у того дед сумасшедший, не надо за него дочь замуж отдавать, потомство больное пойдет…
– Ну при чем тут это?
– Да при том, – пробормотал майор, – что наука догадывается, а история подтверждает: ребенок, родившийся от женщины и мужчины, не всегда становится похож на мать и отца. Очень часто он получает черты деда, прадеда, дядьки. Причем речь идет не только о внешнем сходстве, характер – вот главное, чем наделяется младенец. И по моему глубокому убеждению: что родилось, то и выросло. Конечно, правильным воспитанием можно что-то подкорректировать, но стержень останется.
Так получилось с Николаем Славиным и вообще со всеми детьми Вячеслава Сергеевича.
Юрий Рожков, отец Вячеслава, был необыкновенно жестокий человек, получавший самое настоящее удовольствие, причиняя людям физические и моральные страдания. Впрочем, и мать у него не отличалась христианским нравом – властная, себялюбивая, гневливая, вспыльчивая… Ну что за ребенок мог родиться у такой пары?
Однако Славе повезло. Характер ему, наверное, достался от деда, отца Ольги Яковлевны. Мальчик вырос в своей семье словно чужой, тихий, спокойный и очень талантливый. Правда, иногда на него накатывали приступы ярости и какого-то злобного буйства, но в целом это был очень приятный ребенок, превратившийся в настоящего мужчину – умного, реализовавшегося, хорошо обеспеченного, неконфликтного, терпимого к людям и делавшего много добрых дел.