СОЗВЕЗДИЕ. Сборник научно-фантастических рассказов и повестей
Шрифт:
Феврие перегнулся через борт и захватил кончик перфоленты, высовывавшийся из-под изголовья соседнего саркофага. Ленту уже один — или не один? — раз отрывали, и фраза начиналась на полуслове: «…ной вибрации Движение корабля необходимо стабилизировать. Множественность травм черепной коробки»
В верхнем люке, расположенном у самой стены, показались ноги; по штормтрапу слетел вниз Воббегонг, молча выхватил ленту из рук Феврие, так что он не успел дочитать и до середины,
Он невольно всматривался в мельканье тампонов и никеля под крышкой соседнего саркофага, как вдруг в неожидано открывшемся просвете он увидел лицо бритоголового незнакомца.
Это была Лора.
Ужас, от которого он пытался заслониться, настиг его, ударил в голову, как бывало при внезапном торможении, когда вся кровь, кажется, готова вырваться через нос и уши. Такого страха у него не бывало ни разу, ни при какой аварии. Степень собственного потрясения ужаснула его, и он вдруг понял, что страх такой непреодолимой силы при виде гибели знакомого человека бывает только у настоящих стариков.
Так вот что с ним. Приступ самой страшной, необратимой болезни — старости.
Он тяжело перевалил свое тело через край саркофага и побрел к штормтрапу, стараясь не глядеть в сторону Лоры.
То, что они шли на Землю Чомпота — единственную пригодную для посадки планету системы Прогиноны, — не было решением Тарумова. Это было просто единственным выходом. Первый взрыв — вернее, раскол титанира — произошел в главной регенерационной. Вода теперь подавалась только в медицинский отсек, с воздухом было и того хуже — ведь кроме экипажа на борту находилась еще и вся Лорина экспедиция. Хотя нет, уже не вся…
Во время второго толчка все медики находились в аварийном лифте. Остался ли кто-нибудь из них в живых, когда кабина была сброшена на дно ствола шахты? Теперь это не имело значения — дегерметизация носовых горизонтов… Вот почему надежнее всего было поручить Лору заботам кибердиагностера, в задачу которого входило не только дать полный анализ состояния пациента, но и поддерживать в нем жизнь до оперативного вмешательства людей. Но оперировать было некому.
Поэтому искалеченный «Щелкунчик» мчался к единственной планете, которая могла его приютить до прихода спасателей.
В овальном иллюминаторе (который, собственно, иллюминатором только именовался, а на деле был телескопическим экраном внешнего обзора) тускло голубела освещенная сторона планеты. Один материк был сплошь покрыт обледенелыми скалами; второй, экваториальный, почти сплошь заболочен, так что для высадки годилась только каменистая терраса, спускавшаяся от молодого горного массива, ощерившегося скальными пиками, к топкой равнине. На этот единственный пятачок и нацеливался штурман.
На экране корабельного компьютера ползли данные по климатическим условиям Чомпота — средние температуры, сезонные ветры, зависимость радиопомех от активности Прогиноны…
— Пропустим это? — полувопросительно обратился Тарумов
Штурман едва удержался от того, чтобы не спрятать руки за спину и там костяшками пальцев не постучать по деревяшке.
— Да-да, — отозвался он с преувеличенной озабоченностью. — У нас ведь шесть зондов, а с посадкой на Чомпоте ни у кого до нас затруднений не было, насколько я помню.
Помнить этого он, разумеется, не мог: космолетчик его класса держал в памяти от двухсот до трехсот планет, но Чомпот не входил в их число. Потому-то командир и предложил:
— А все-таки перепроверим предыдущие посадки…
Садился только «Аларм», разведчик, а «Мирко Сташич», ремонтник, ходил вокруг да около. Данные корабельного информатория были скупы, из них только следовало, что «Аларму» повезло почти так же, как и «Щелкунчику», с той только разницей, что у него полетели двигатели. Они вызвали ремонтник и болтались на стационарной орбите, пока не подошел «Мирко». При этом разведчики произвели вполне удовлетворительною съемку поверхности и набрали порядком статистики по атмосфере. База, оперативно разобравшись с этими данными, признала Чомпот к освоению не вполне пригодным, и поэтому высадка людей не производилась, а экипаж «Аларма» прямо на орбите перешел на ремонтник. «Аларм» был изрядно потасканной посудиной, и его решили бросить — то есть дистанционно опустили на поверхность, дабы он служил автоматическим маяком или, коли понадобится, пристанищем для потерпевших крушение.
— Надо бы задействовать маяк, — забеспокоился Тарумов. — Инженера по связи — в рубку!
Лодария, старший связист, вылез из люка бородой вперед. Следом показался угрюмый Воббегонг с очередной лентой в руках.
— Вы можете задействовать маяк на Чомпоте? — вместо приказа спросил Тарумов.
— А почему нет? — в своей обычной манере вопросом на вопрос ответил Лодария, постоянно раздражавший командира.
— Вызывайте Чомпот, — сухо сказал Тарумов.
— Это недолго. Только мне бы сначала наладить связь с Базой.
— Что-нибудь с передатчиком? — спросил Воббегонг.
— Боюсь, что с антенной. Ее выход там, в носовой части — не проверишь, пока не сядем.
Это и так было ясно: вся носовая часть, разгерметизировавшаяся при ударе, была наглухо перекрыта автоматическими щитами.
— Проще будет воспользоваться аппаратурой на «Аларме», - сказал Воббегонг. — Главное, быстрее. «Гиппократ» торопит.
— Теперь только сесть как можно ближе к этому разведчику, — почти просительно проговорил Тарумов. — Аппаратура на нем работала надежно — во всяком случае, когда «Мирко Сташич» вышел из зоны слышимости, База приняла все данные с АРПС.
Да, АРПС — автоматическая разведочно-поисковая станция, опустившаяся на поверхность вместе с обезлюдевшим «Алармом», долгое время посылала сведения об атмосфере, почве, растительности и прочих характеристиках этой малопривлекательной планеты, и сейчас все эти сведения, хранившиеся на всякий сличай в электронной памяти каждого корабля, светлыми колонками цифр и обозначений проскальзывали по экрану. Животный мир полностью отсутствовал, даже на уровне простейших, но вот плотность зеленой массы на квадратный километр позволила бы там разводить стада мастодонтов и протоцератопсов.