SPA-чистилище
Шрифт:
Ходасевич вернулся в дом, взял мобильник и набрал номер дочери погибшей – Елены Бартеневой.
Голос у нее был не сонный, но встревоженный:
– Что-нибудь случилось?
– Нет-нет, ровным счетом ничего. Просто хотел задать вам пару вопросов. Извините, что побеспокоил вас столь поздно.
– Раз надо – спрашивайте.
Валерий Петрович задал три вопроса – которые лучше было бы, конечно, не задавать по телефону.
Ох, как не надо было об этом говорить в открытом эфире!
Теперь – если
Вопросы Елену не удивили. Она ответила на них точно, полно и исчерпывающе.
Эти новые сведения, сообщенные дочерью убитой, не противоречили версии полковника – отнюдь!
Напротив, они идеально ложились в нее.
Меняя тему, Валерий Петрович спросил:
– Скажите, а Ваня дома?
– Да! А где ж ему еще быть? – изумилась Елена.
– Дайте ему трубочку.
Через минуту полковник услышал желающий казаться солидным басок Иванушки:
– Я слушаю вас.
– Извини, Ванечка, – пробормотал Ходасевич, – что подверг тебя, – он усмехнулся, – допросу четвертой степени устрашения. Так было надо. Извини.
– Да ладно вам! – Голос юноши потеплел. – Я вас прощаю. Фигня вопрос.
– А скажи мне, Ваня: бабушка твоя была продвинутой или не продвинутой?
– Продвинутой – куда?
– Ну, что компьютер у нее имелся – я знаю. Сам его видел. А насколько она умела им пользоваться?
– Н-ну, бабушка была крута! Даже освоила программу «Адоб фотошоп». Говорила, что работать в ней – похоже на ее бывшую работу, ретушерскую. Только возможностей в сто раз больше…
– Скажи, ведь у бабушки дома имелся компьютер, который раньше принадлежал тебе?
– Ну да.
– А в нем было такое устройство – не знаю, как оно называется, – чтобы считывать и потом записывать всякие карточки, диски? И эти, как их зовут, – флешки?
– Ну да. Только подобные записи не одно устройство делает, а несколько разных. Но все они в ее компе имелись: и карт-ридер у нее был, и CDшник, и CD-резак, и ю-эс-би-порт.
– И бабушка всеми этими штуками умела пользоваться?
– Еще как! Бабуля опытный юзер была. Во всяком случае, для ее лет.
– Хм! Отлично. Спасибо. Спокойной ночи, Ваня. Извини за поздний звонок.
Полковник положил трубку и снова отправился на крыльцо на перекур. Когда надо было простимулировать мыслительный процесс, он начинал дымить в два-три раза активнее.
Живая антиреклама всемирной кампании по борьбе с курением.
Ванькины данные тоже ложились – да точнехонько! – в версию, вдруг приснившуюся Ходасевичу.
Полковник покружил по ночному участку. Луна взошла, и небосклон был усыпан звездами. Хождение помогало Ходасевичу думать. Через полчаса он понял, в общих чертах, что ему следует делать дальше.
Затея выглядела опасной. Даже смертельно опасной.
Но он не мог не совершить свой ход – и не только потому, что желал отыскать
И долетит ли он до основания горы живым-невредимым или сломает себе шею – во многом теперь будет зависеть от его собственного умения скользить, маневрировать и уворачиваться. И еще – от удачи.
Для того чтобы продолжить дальше свое скольжение (или падение, или полет), имелась, правда, одна досадная помеха: ночь. Шел второй час, а он мог начать действовать только с утра.
Что ж, остается хорошенько выспаться. Раздеться, залезть под одеяло…
А завтра, и без всякого будильника, он проснется в шесть. Когда есть важные дела, да еще приправленные опасностью, никакие будильники ему не нужны. Организм давал команду «подъем!» в точно назначенное время.
Итак, завтра, как только рассветет, он начнет действовать.
Если бы на следующий день, ранним утром, кто-то заглянул за забор Аллы Михайловны, он мог бы увидеть нечто необычное. Но, слава богу, никто не заглядывал – потому как Валерий Петрович Ходасевич, в широченных штанах «адидас» и футболке на голое тело, вооружившийся лопатой, старательно перекапывал грядки.
Пот струился по его полному лицу. Футболка взмокла и почернела на спине. Полковник работал упорно и методично – от самого серенького рассвета и до момента, когда солнце уже вынырнуло из-за деревьев и крыш дачных домов и стало с необычным для осени жаром освещать его лицо.
Никогда в жизни не принимавший участия ни в каких сельскохозяйственных работах (их даже в Краснознаменном институте на картошку не посылали), полковник копал и отшвыривал землю неумело, и постороннему наблюдателю (буде он появился) могло бы показаться, что он скорее не вскапывал землю, а что-то искал в ней…
… Двумя днями раньше. Воскресенье, вторая половина дня.
Валерий Петрович и Любочка пьют чай с конфетами у нее на участке, на открытом воздухе. Речь заходит о событиях недельной давности – о понедельнике. О том дне, когда погибшая Алла ездила в Москву. Ходасевич спрашивает:
– Что происходило, когда Алла вернулась?
–Да ничего особенного. Вместе пообедали – у меня (Аллочка из-за своей поездки обед не успела приготовить). Потом она стала в огороде возиться, грядки перекапывать. И, по-моему, до самой темноты ковырялась. Я ей уж сказала: хватить себя изводить, куда спешить, с грядками-то? А она упорная. Копает и копает…
Грядки перекапывать… до самой темноты… куда спешить… а она упорная… копает и копает…