Спартачок. Двадцать дней войны

Журавлев Владимир А.

— Молчишь, — задумчиво кивнул майор. — А забавно самого себя со стороны видеть. Я тоже после выхода с коммунякой молчал. А ты бесился и вопросы вопрошал.

— Могу не молчать! — огрызнулся замполит. — Ты зачем «фишку» по дороге выдвинул?!

— Прикрывать вам отход, ясное дело. Что не так?

— А предупредить их, что мы прем — никак? Тебе коммуняка по радейке говорил, я лично слышал!

— Так я предупредил. И перед БЗ, и отдельно перед вашим прорывом. Что не так-то?

— Все так, — хмуро сказал замполит и принялся выкраивать следующую

заплату.

— А что тогда не так?

— Бесишь ты меня своим словарным запасом. Специально, да? Предупредил, они нас в два ствола и встретили. Хорошо, коммуняка их заметил и в канаву завалился. Не мог других на «фишку» отправить? Специально подобрал самых пострадавших?

Майор лениво почесал нос. Искоса посмотрел на друга-заместителя:

— Дурачком не прикидывайся. Да, я их специально таких подобрал и вперед отправил. Потому что уголовники мне в роте не нужны. И буду таких потерявших берега отправлять вперед, пока они там все не останутся. Обычная практика на «ленточке», все так делают. Все правильные командиры. Как будто не знаешь.

— Ну да. Правильные командиры уголовников вперед отправляют, неправильные — слишком умных бойцов. Наслышан.

— Бывает. Издержки метода.

Замполит покривился и стал намазывать на очередной разрыв медицинский клей. Улетели они красиво — форма в хлам, а запасная только трофейка. И руки до сих пор потряхивает. Как-то оно некомфортно попадать в издержки метода.

— Я надеялся, их коммуняка положит в случае чего, — добродушно сказал майор. — Со всех сторон хорошо получалось. И неадекватов вычеркнуть, и руки чистые, если в полку узнают. А ты вылез со своим пулеметом. Снайпер кунов.

— Ну извини. По мне стреляют, я стреляю! После выхода с коммунякой в голове не все нормально, сам должен знать.

— Еще как знаю. Пулемет где?

— Там бросил. Он же трофейный. Вроде как туранская ДРГ зашла, охранение вынесла и отошла.

— Коммуняка посоветовал? Хитрый, сволочь. Из будущего, а людей крошит не жалеючи, своих и чужих. Он где, кстати?

— По норам пошел. Говорит, воспитательную беседу проводить. Я бы запретил, но ты ж его поддерживаешь.

— Кто такая Айгюль Тактарова, знаешь? — безразлично спросил майор.

— Юлдуз?

Майор дернулся и рывком сел на лежаке. Замполит уставился на него с опасливым недоумением:

— Ты чего?

— Знаешь. А откуда знаешь?!

— Все ее знают. Кто из этих мест родом. Она как бы знаменитость. Юлдуз — сценическое имя. Красивая. Говорили, любовница кого-то из туранского руководства. В курсантах ее фотку таскал. А сейчас вот так, воюем. Но она, наверно, за рубеж умотала.

— Не умотала, нас стреляет, — буркнул майор, улегся обратно на спальник и рассеянно уставился в потолок.

Замполит покосился на него, но уточнять не стал. Не хочет говорить — его дело. Самому после выхода с БЗ тоже кое о чем говорить не хочется. Одному коммуняке все покун.

Он вспомнил болезненно ярко, как рывком распахивает дверь, закидывает гранату…

и в последнее мгновение сталкивается глаза в глаза с молодой женщиной. В обычном гражданском платье. А за ее спиной, кажется, кто-то еще, а кто, память в ужасе отказывается воспроизводить… Кто ж знал, что в поселке остались гражданские?!

Внезапно ударило совсем близко, землянка подпрыгнула, свет от потолочного фонарика неуверенно замигал. Грошев проскользнул внутрь, прошел в свой угол и стал разгружаться. Майор хладнокровно стряхнул землю со спальника и поинтересовался:

— Ты не знаешь, какая пилять там лазит и на нас наводит?

— Я там лажу. По необходимости.

— А, это ты пилять. Тогда ладно.

И в землянке воцарилась тишина. Грошев скинул броню, обувь и улегся отдыхать. Майор покрутился, попробовал читать. Замполит сбоку глянул — нет, не читает, голых девиц разглядывает.

— Ну что, провел воспитательную беседу? — с любопытством спросил майор, у которого зудело в одном месте, как у непоседливого мальчишки. — Удовлетворен?

— Вроде поняли, — безразлично отозвался Грошев. — Но надо закрепить. Дашь мне на снабжение Харчо и Клюкву.

— О как. А оно тебе зачем? Снабжением рота обеспечения занимается с третьей линии. Вот пусть и таскают. Своих зачем загружать?

— Туранцы дистанционное минирование провели. Накидали «ромашек» по всей тропе. А у снабженцев ночных саперов нет. Проведу, заодно резерв воды притащим.

Замполит зябко повел плечами. Дистанционное минирование, да не «лепестками», а «ромашками»! Сам бы он по собственной воле на мины не пошел. Не зря ночных саперов называют «одноразовыми». А коммуняке неймется, вперед всех лезет!

— Коммунисты, вперед? — со смешком спросил майор. — Слушай, вот как вас там воспитывают, что вы такие правильные? Нейролингвистическим программированием? Или как-то зомбируют? Наш друг Замполлитра, например, на «ромашки» не полезет, саперов вперед пустит. Потому что боится. А я не боюсь, но тоже не полезу, умный потому что. А ты сам вызвался. А? Или методы воспитания — ваш страшный коммунистический секрет?

— Обычные методы, — неохотно сказал Грошев. — Давно известные всем, и у вас тоже. В воспитании новое сложно придумать, человек практически тот же самый, что у вас, что у нас или там на Западе-3. Генетические правки не в счет, они узкоспециальные.

— А почему такая разница?

— Потому что мы воспитываем делом, а вы показуху гоните.

Майор беззлобно хмыкнул, вернулся к разглядыванию картинок — и внезапно оживился:

— О! А как у вас с женским вопросом?

— Никак, — буркнул Грошев. — У нас его нет.

— Искусственно размножаетесь?!

И замполит увидел редкое зрелище — коммуняка улыбнулся. Не злобно, не ехидно, не угрожающе — просто улыбнулся. И сразу стал как-то мягче… и добрее.

— Скажешь тоже, такое удовольствие машинам отдать. У нас натуральное размножение. Довольно интенсивное. И прерывания беременности не одобряются.