Спартак: 7 лет строгого режима
Шрифт:
«Где хочешь играть?» — спрашивал. — «Справа на фланге». — «Давай».
Я всегда любил подключаться к атакам, но Бесков делать это часто не разрешал. При Романцеве же получил полную свободу, но старался ею не злоупотреблять. В центре играли Базулев с Морозовым, а на моем фланге — Женька Кузнецов. Опыт на этой позиции у меня был — еще у Севидова в «Динамо» пробовал. Мы с Кузей такие комбинации разыгрывали, я и голевые передачи отдавал.
В Киеве за мной обладатель «Золотого мяча» Игорь Беланов бегал! Не я за ним, а он за мной! Лобановский его ко мне приставил, чтобы я к атакам не подключался.
Романцев
Сколько всего было сыграно «договорняков», сказать не берусь. Шмаров говорил мне о матче с «Шахтером» в Москве, когда победили 2:0. Когда работал в Белоруссии, узнал, что с минчанами договаривались. Когда стал анализировать, всего показались подозрительными 8 игр.
После 11 туров был сумасшедший по тем временам отрыв — 6 очков (за победу тогда давали по 2 очка) от второго места и 8 — от третьего. Плюс еще «Динамо» обыграли в Киеве 4:1. Думал, что уже к 23-24-му туру чемпионами станут, если дальше по такому графику пойдут. Играли так сильно, что я со спокойной душой во Францию уехал.
Хотя не совсем со спокойной. Дед на меня, конечно, обиделся. Не понимал, почему я так себя повел. Но он знал, что без причины я ничего не делаю. У Зои все допытывался, почему и как. Тоже не дело. Ну, вызови меня и спроси. Я бы рассказал.
Казалось бы, нормальные отношения были с Дедом, но он не все понимал. Когда я заявление написал, он меня и Юрия Шляпина, который занимал номинальную должность президента клуба, вызвал: «В чем дело?»
Я начал перечислять причины: все уезжают, а чем я хуже, надо что-то заработать, возраст — 34 года — не позволяет играть в прежнюю силу. Нес какую-то ахинею. Не мог же я сказать Старостину и Шляпину, что ухожу из-за Романцева, потому что дал Бескову слово.
А Романцев уже вовсю работал, обратного хода не было. Не мог сказать Деду, что не верю в Романцева и что его назначение — серьезная ошибка. Хотя формально при Романцеве «Спартак» завоевал много титулов. По результатам его можно считать успешным тренером. Но побеждал-то он уже не в Советском Союзе, а в России! В 1990 году, когда ушли многие ведущие игроки, Романцев, работая уже самостоятельно, занял лишь 5-е место.
А если бы Союз не развалился? Думаю, романцевского «Спартака», который выиграл в России столько титулов, точно не было бы. Потому что в условиях жесткой конкуренции в чемпионате СССР его место было как раз 5-е, а может быть, и еще ниже.
«Спартак» на тот момент имел преимущество перед остальными. Это была ведущая московская команда, выступающая в еврокубках. Игроки понимали, что «Спартак» — это шанс засветиться и получить контракт за границей, где тогда платили гораздо больше.
Александр Тарханов шерстил Среднюю Азию, а Валентин Покровский — Украину.
Романцев просто брал. Я не говорю, что его заслуги в этом нет. Но на тот момент, когда он стал выигрывать, уровень чемпионата сильно упал. Кроме того, Романцев работал по бесковской методике, и видение игры у него было бесковское. Сказалась инерция, да и тренерский штаб у него был, наверное, сильнейшим в России по тем временам.
Дед очень не хотел отпускать меня во Францию. Думал, резину потянет, а потом мне деваться будет некуда, и я останусь в «Спартаке». Но я поставил Деду ультиматум — написал заявление об уходе. Старостин, как опытный бюрократ, положил его под сукно. Я жду — реакции никакой. Обратился к юристам. Они мне объяснили, как надо сделать.
Второе заявление я написал в двух экземплярах: один — в бухгалтерию, второй — Шляпину. Все было уже официально. По закону через две недели я был бы свободен. И Дед тогда понял, что вряд ли меня удержит. Кроме того, совесть у него все же была. Он меня уважал и понимал мою роль в «Спартаке». Обижало его то, что, со своей стороны, он мне предлагал все: стать тренером, капитаном — только не уходить.
Звонил Зое. Все время спрашивал, чего я боюсь, если останусь. Предлагал сказочные условия. Он не верил, что от такого можно отказаться. Но я не мог ему напрямую сказать, что дал обещание Бескову и что с Романцевым он ошибся.
Думаю, если бы у Бескова не было конфронтации со Старостиным, они бы подготовили достойного преемника. Продумали бы стратегию. Бесков передал бы ему свой опыт. Мог бы сам еще какое-то время продержаться в клубе в качестве консультанта, например. Преемник смог бы продолжить линию Бескова и сохранить его наследство.
Федор Сергеевич Новиков говорил Зое, что меня рассматривали в качестве преемника Бескова. Может быть, не в качестве главного тренера, а просто тренера с перспективой возглавить команду. Видимо, Дед в какой-то момент действительно задумался обо мне. Звонил даже в Париж. Хотел, чтобы я вернулся в клуб в любом качестве. Но было поздно.
Приближался мой отъезд во Францию. «Спартак» шел на первом месте. Все было в порядке. Но когда я отказался играть с Тбилиси «договорняк», отношение стало другим — мол, пошел вон, мы и без тебя обойдемся.
Было собрание, я встал, попрощался и уехал. Романцев мне даже «спасибо» не сказал. Он уже оперился, почувствовал уверенность и стал меняться на глазах.
Заехал к Деду в офис МГС «Спартак», что располагался возле метро «Красносельская». Он выглядел обиженным, но машину мне дал, чтобы вещи можно было в аэропорт отвезти.
Говорю: «Николай Петрович! Хочу вас за все поблагодарить». — «Как поедешь?» — «На такси». — «Не надо, машина будет».
Уезжали все равно на двух машинах, потому что ехали с детьми, и вещей было много. Покровский помогал грузить. Билеты сам доставал, в очереди стоял. «Совинтерспорт», через который меня отправляли во Францию, сделал свою работу по контракту, остальное было на мне. Сам французам звонил, чтобы сообщить номер рейса и время прилета.