Спасатели веера
Шрифт:
— Ну-у… подумаем… на месте…
— Резонно. Тогда пошли знакомиться с местной властью, Никитич. Будем надеяться, «пастуха» наша вежливость покорит.
Не спускаясь в долину, они направились по холмам-грядам в обход и вскоре подошли к скалистому холму красноватого цвета, на котором неподвижно высилась скала, по форме напоминающая трехгорбую черепаху, спрятавшуюся в панцире.
Отсюда стало лучше видно, чем занимались огромные — в рост человека — мохнатые твари, похожие на пауков: они оплетали муравейник светящейся толстой паутиной. Муравьев, оказывающих сопротивление, пауки убивали, и тех становилось все меньше и меньше. Движение в муравейнике
Чем ближе подходили путешественники к «черепахе», тем более живой она казалась и тем сильнее давил на них ее психофизический взгляд. Наконец давление на мозг стало таким мощным, что Будимир вынужден был создать защитное ментальное зеркало, снявшее пресс гипновоздействия. Они взобрались на холм и остановились в полусотне метров от «черепахи».
— Никак не пойму… — начал Ростислав и не закончил.
«Черепаха» вдруг начала вытягиваться вверх, выпрямляться, трансформироваться в гигантскую фигуру на двух ногах высотой в два десятка метров, пока не превратилась в старика-великана с посохом, в плаще и конусовидной шапке, прикрывающей три плотно прижатые друг к дружке головы. Кроме того, у него было три горба, а через плечо висел самый настоящий кнут из витых ремней. Однако самым интересным открытием были не три головы монстра, не горбы и кнут, а то, что он был похож на хаббардианца Праселка, только небывало большого роста!
— Привет! — пробормотал Ростислав, отодвигая Будимира и выходя вперед. — Никак мы знакомы…
Все три лица гиганта, заросшие седым волосом, бородатые, усатые, исказила одинаковая гримаса, напоминающая презрительную ухмылку.
— Однакося вы далеко зашли, человеки. Предупреждал меня братец, чтобы я ждал вас, да я не поверил. Однакося ошибся. — Говорил Праселк-гигант на чистом русском языке. — Каким же ветром занесло вас сюда, гости нежданные? Что вам дома не сидится? И что вы здесь ищете, в чужих владениях?
— Ты задаешь слишком много вопросов, верзила, — коротко сказал Ростислав. — Прежде чем мы начнем светскую беседу, не соизволишь ли ты приказать своим симпатичным паучкам прекратить муравьиный геноцид? Чем тебе муравьи-то не угодили?
— А кто ты такой, козявка, чтобы предлагать мне это? — загремел Праселк в три глотки, так, что по холмам пошло гулять эхо. — Я здесь хозяин! Это мои владения! Что мне надо, то и делаю! Не нравится — убирайся вон, пока я не раздавил тебя и твоего детеныша, как мух!
— Зачем же так грубо? — укоризненно покачал головой Ростислав, чувствуя, как за спиной вздрогнул Будимир. — Мы ведь любезно спросили тебя, чем ты занимаешься. Просто так мучаешь мирных насекомых или задумал что нехорошее.
— Убирайся, я сказал! — прошипел великан, делая шаг к людям длиной в десять метров, снял с плеча кнут. — Здесь я задаю вопросы!
Ростислав вытащил сверкнувший меч.
Праселк гулко захохотал.
— Убери свое жало, козявка! Оно годится разве что пугать детей. Сейчас позову своих слуг, попробуй с ними сразиться, если смелости хватит, а я позабавлюсь.
Трехголовый урод свистнул.
Долина внизу под холмом загудела.
— Вот паразит! — хладнокровно сказал Светлов. — Я так и знал, что мы не договоримся. Придется действовать иначе. Он вытащил тяжелый орех «пушистика».
— Эй, хаббардианец, лови!
Взмах руки, бросок!
Запущенный умелой и сильной рукой, орех пронзил воздух и ударился о грудь великана, не успевшего ни отразить
Один ручеек этой «шерсти» заметил застывших людей, метнулся к ним. Ростислав рубанул его мечом, дернул Будимира за руку:
— Бежим!
Они понеслись вниз с холма и остановились, только отмахав метров двести, не чувствуя за собой погони. Оглянулись.
Там, где стоял великан Праселк, пульсировал, дергался, вздрагивал огромный пушистый шар, опадающий на поверхность скалы волнами белой пены. Вот он стал уменьшаться, содрогаясь, некоторое время взбулькивал и фонтанировал выбросами нитей и, наконец, сполз с холма, удовлетворенно сопя, выпуская струйки не то пара, не то дыма. Направился в сторону леса. На скале осталось лежать нечто вроде кучи отблескивающих перламутром острых перепутанных сучьев.
— Сожрали! — прокомментировал случившееся Светлов, переводя дух. — Хорош «пушистик»! Я думал — это настоящая бомба, а на самом деле…
— Свернутый объем, — подсказал Будимир, — с хищнической формой жизни внутри.
— Ох и проголодался, видать, этот зверь, коль такого великана проглотил за несколько минут! Не повезло Праселку. Кстати, как ты объяснишь его появление здесь, в другом хроне? Мы же оставили старика на Хаббарде.
— Он — многомерное существо, живет сразу в нескольких измерениях, вернее, в нескольких хронах Веера. По-моему, он был и остается наблюдателем Великих игв либо их наместником. Плохо, что мы постоянно натыкаемся на него.
— Чего уж тут приятного. Тебе не кажется странным еще одно обстоятельство? Как только мы находим оружие, оно тут же находит применение, и мы снова остаемся на бобах.
— Возможно, мы сами провоцируем конфликты, приобретая оружие.
Ростислав задумчиво пощипал нижнюю губу.
— Об этом я уже думал. Надо попробовать пройти по Шаданакару вообще без оружия. Нас к этому буквально принуждают. Однако что мы будем делать дальше? Пастуха убрали, теперь очередь за овцами?
Он подошел к краю гряды, обрывавшейся в долину с муравейником. Было видно, что в стане мохнатых тварей произошли изменения. Они перестали оплетать гору муравейника паутиной и ползали вокруг в растерянности, натыкаясь друг на друга и вступая изредка в короткие схватки со своими же коллегами. Отряд пауков, вызванный Праселком, между тем достиг края долины и целеустремленно карабкался по склону вверх. Он получил приказ господина и спешил его выполнить.
Светлов насчитал одиннадцать многоногов, выругался сквозь зубы:
— Дьявольское отродье! Никогда не любил насекомых, особенно комаров и пауков! Придется воевать.
— Медведь… — проговорил Будимир.
— Какой медведь? Ах, да… — вспомнил Ростислав о подарке Бабы Яги. — Действительно, чего зря мечом махать, пусть наш мертвяк поработает.
Он достал когтистую засушенную медвежью лапу, бросил на землю.
— Встань, меньшой брат!
Лапа зашипела как живая, расплылась бурым облачком и с отчетливым костяным хрустом превратилась в скелет, который за доли секунды оброс мясом, шкурой и мехом. Перед людьми вырос двухметровый медведище с поднятыми лапами и черными пустыми глазками.