Спасение для лжепринцессы
Шрифт:
— Она тебе изменила!
— И как это касается тебя? Да, пообещала, потом передумала и предпочла другого. Бывает. Ты не в праве с ней плохо из-за этого обращаться. Никто не вправе.
— У неё на лбу был твой секвин, когда она с другим спала! — яростно воскликнул младший.
— Да. Был. Поэтому я разорву помолвку и не прощу этого. Но оскорблять её не стану и тебе не позволю. Понял?
— Ты просто…
— Что я просто? — угрожающе пророкотал Мейер.
— Ты просто стелешься под неё, вот и всё! А ведь мама всегда предупреждала! Нельзя возносить женщину на пьедестал только потому, что она женщина!
— Нет,
В ответ раздалось нечленораздельное шипение, а потом несколько смачных ударов. Я поспешила просочиться в комнату Мейера, пока он не вернулся. По крайней мере, чтобы меня выставить, он теперь должен будет меня взять и вынести. И даже (о ужас!) посмотреть на меня.
Жених возник на пороге спальни расхристанный и сердитый.
— Хорошо, что ты пришла, — выдохнул он и шагнул ко мне.
Я подалась навстречу и уткнулась лицом ему в грудь, а потом разревелась самым глупым образом, не в силах внятно объяснить хоть что-то. Мейер стоял передо мной истуканом и только кулаки сжимал.
— Я не знаю, как я заразилась, — прорыдала я ему в рубашку. — Не знаю! Но Мейер, я клянусь, что не изменяла тебе. Никто ко мне даже не прикасался. Сидхар за локоть брал, но через платье. И всё. Я клянусь, что ничего не было! Мейер, я бы не стала… Я тебя люблю!
От последних слов он вздрогнул всем телом, большие тяжёлые ладони легли мне на плечи, а потом отодвинули прочь. Мейер молча снял секвин с моего лба и тихо сказал:
— Есть вещи, которые нельзя прощать, Лисса. К сожалению, между нами больше ничего не будет. Завтра я отправлюсь к дяде, чтобы посоветоваться с ним по поводу твоего статуса. Сниму тебе жильё в главном городе клана, Дарборге. А дальше — ты вольна делать всё, что захочешь.
— Мейер… — всхлипнула я. — Не надо так. Я могу дать тебе клятву, что не лгу. Пусть не сейчас, чуть позже. Хотя и сейчас тоже. Я же дала одну, и ничего со мной не случилось.
— Кому ты дала клятву, Лисса? — напрягся он.
— Я, наверное, не могу сказать, — устало потёрла я лоб. — Или могу? А вдруг я умру?
Лицо Мейера исказилось в горькой усмешке.
— Я так и знал, что ты не открыла имя своего любовника, потому что поклялась.
— Нет, это совсем не то, что ты подумал… — торопливо заверила я, но Мейер уже отступил назад.
— Проблема клятв, Лисса, в том, что они могут иметь очень разную трактовку. Уверен, что тебя, как принцессу, учили давать такие клятвы, которые оставляли бы за собой широкий простор действий. Мне больше не нужны твои клятвы, Лисса.
— Значит, так? Первая же трудность — и всё? Вместо того чтобы разобраться вместе или хотя бы подождать, ты просто от меня отказываешься? — голос дрожал от обиды, но остановиться я уже не могла: — Не хочешь мне верить — не надо! Тогда я пойду и сделаю то, в чём вы меня все обвиняете! Найду другого!
— Иди. Думаю, много времени это у тебя не займёт, — ледяным тоном ответил Мейер, освобождая проход.
— Это твоё окончательное решение? — тихо
— Да. Уходи.
Из его комнаты я вылетела горящей стрелой. Обида ядовитой кислотой жгла изнутри, хотелось выплеснуть её наружу, но, как назло, лестница и вестибюль были пусты. Я кинулась к себе в комнату и, рыдая, принялась собирать вещи. Сначала выложила грешный килограмм золота — ничего толкового за кусок унитаза я всё равно не куплю, а руку оттягивать он будет. Потом переложила всё так, чтобы в одном саквояже находилось самое необходимое, а в другом — роскошное. Случайно наткнулась на шкатулку с украшениями. Интересно, их можно продать? Золотые явно нет, но там были разные, в том числе жемчужные и из каких-то невзрачных камешков тоже. Принесённую энциклопедию хотела забрать с собой, но постыдилась. А вдруг она дороже килограмма золота стоит? Это уже воровство получается. Мне и так придётся забрать без спроса зимнюю одежду.
Собравшись, на секунду села, чтобы успокоиться. Обида — плохая советчица. Как и бессонная ночь. Как и усталость. Если эти три подружки собираются вместе, ничего толкового они не придумают, это точно. Скорее наворотят такого, что потом придётся долго и мучительно разгребать. Умом я это понимала. Умом. Но эмоции требовали выхода. Не просто выхода — действия. С момента попадания в аварию я лишь плыла по течению. Шла путём, который определяли другие. Соглашалась на чужие условия. Но это ни к чему хорошему не привело. Так что хватит с меня!
Может, я сейчас и совершу ужасную ошибку, но она будет моя. Это будет моё решение, неважно, насколько неправильное. И мой выбор, пусть и неверный.
Я ни секунды больше не хочу оставаться в доме, где мне не верят. Где меня не кормят, бьют, оскорбляют и оставляют подыхать в темнице. Где единственный человек, кому я доверяла в этом мире, просто отворачивается от меня. Не хочу! И не буду!
В конце концов, когда я должна делать глупости, если не в молодости? Разве она не за этим нужна?
Я тепло оделась, наблюдая, как постепенно светает за окном. Вот и прекрасно. Новый день — с чистого листа. Если вилерианки тут ценятся хотя бы вполовину так, как об этом говорят, то с голода не умру. И не пропаду. Работать и учиться умею. Сколько себя помню, только и делала, что помогала либо беременной, либо кормящей маме и нянчила младших сестёр. С самого детства почти все обязанности по дому были на мне, а после шестнадцати я и подрабатывать умудрялась. В том, что получится отыскать работу, я не сомневалась. В конце концов, не дикари же они. Устроюсь в какой-нибудь отель на ресепшен, так там отбоя от клиентов не будет.
Главное — подальше отсюда. Подальше от Мейера, чтобы забыть его поскорее и не искушаться возможностью с ним увидеться.
Заплела волосы в тугую косу, натянула шапку. Выскользнула из комнаты. Обулась и надела плащ в гардеробной у самого выхода. И уже перед большой парадной дверью притормозила. Стало страшно. Что я вообще знаю о Вилерии? Чему можно верить из того, что рассказывал Мейер? У него на вещи свой взгляд, благородный и совершенно оторванный от реальности. Какие опасности ждут снаружи? И не лучше ли остаться? Мейер обещал снять квартиру… А ещё он обещал посоветоваться с дядей. И тот обязательно захочет меня выдать замуж или как-то иначе мою судьбу решить. А мне надоело! Заели до костей все эти чужаки, которым только и дай оттоптать мне жизнь и самоуважение.