Спасение Европы

Максимов Николай Вениаминович

На третий день после этих событий в Биляре состоялся курултай, где новым хаканом избрали видного хана Джелалетдина Алтынбека. Только это сказать просто – избрали. Мало кто знал, что до этого момента Алтынбек провел в раздумьях и размышлениях две бессонные ночи. Разделила с ним эту бессонницу его верная жена Фатима.

– Мой повелитель, ну что ты так мучаешься? – в какой-то момент начала она успокаивать мужа. – Люди считают за счастье, когда им дают власть. Они дерутся за нее, ради нее обманывают родных и близких, предают самых верных друзей. А тебе предлагают так, безо всяких условий. Потому что верят в тебя, знают, что ты справишься, что не станешь пользоваться властью, данной Всевышним и народом, в потребу одного себя. Хан Ильхам и тархан Бачман – уважаемые люди. Раз они верят в тебя, значит, и поддержат, когда будет надо. Так чего ты сомневаешься? Чего переживаешь так сильно?

– Ах, Фатима, любимая,

единственная моя женушка! – обнял ее Джелалетдин, глядя в черные, как спелая ягода черемухи, глаза. – Власть – она ведь, прежде всего, ответственность. Пусть это звучит высокопарно, но это ответственность перед Всевышним Господом всемилостивым за весь народ, за всю страну. А положение-то нынче у нас, у болгар, какое? Тревожное! Я всем нутром чувствую, что наступают тяжелые времена. Соседи, князья русские, никак не хотят жить с нами в мире. Между тем с Востока вот-вот хлынет лавина монголов. Судя по рассказам и своих людей, воевавших с ними, и чужестранцев, видавших этих завоевателей, это страшная, беспощадная сила. Даже были бы они человечными, разве захочется нам жить под каблуками чужестранцев? Вообще, какому народу понравится жить в неволе? Да и… Если бы они, монголы, были человечными, разве простирали бы они свои захватнические руки в такую даль? Им, что, своих просторов не хватает?.. И вот в такое время судьбу родины доверяют мне… Какое тут пользоваться властью для себя? Разве об этом должна болеть голова у предводителя народа?

Алтынбек оторвался от жены, встал и начал расхаживать по комнате. Высокий, успевший с возрастом немного погрузнеть, он сейчас сидевшей низко, да к тому же и так небольшого роста Фатиме казался сказочным улыпом-исполином.

– Вот видишь, у тебя даже в мыслях нет ничего дурного, – приподняв голову, сказала Фатима. – Соглашайся стать хаканом. Ты справишься. Я на этой должности лучше тебя никого не вижу. А то придет еще какой-нибудь другой Барадж… И не бойся, милый, этой лавины восточной. Коли надо будет, на защиту своей страны встанем и мы, женщины. Я слышала, что у нас есть несколько сотен отличных лучниц.

– Да, есть отряд амазярок, – подтвердил Алтынбек.

– А ведь наша дочь Алтынчач тоже увлекается стрельбой. Вот создадим мы с ней пиньбю амазярок. В составе курсыбая. Тоже подспорье. Что я хочу сказать-то? Тебя, я уверена, поддержат не только военные, тебя поддержит весь народ. Да и… А вдруг пронесет? Вдруг монголы передумают? Люди же они. И с руссами неужто нельзя ладить по-человечески? Коли нас сомнут, им же тоже не устоять. Неужто они не поймут этого? Не глупые же люди. Соглашайся, милый Джелалетдин.

Тут Фатима встала, подошла к мужу, приникла к нему, положив голову на его широкую грудь. От ее иссиня-черных волос пахло чем-то приятным, только ей присущим. Или это от тела ее с иссиня-белой кожей?.. Они обнялись крепко-крепко, как, может, обнимались лишь в первый год после свадьбы. Впрочем, они любили друг друга всегда с тех пор, как родители, даже не познакомив, соединили их в одну семью. Просто со временем, так бывает, пронзительное чувство начало уже казаться чем-то обыденным, будто так должно было быть само собой, что это у них нечто постоянное, судьбой и Господом предоставленное, как солнце, вода, земля, воздух. И у Алтынбека даже в мыслях не было желания заиметь хотя бы еще одну жену, как часто бывает у мусульман.

– Может, ты и права, милая Фатима, – прошептал он ей на ухо. – Только ведь Алтынчач уже сосватана. Или ты забыла? Мы же с эмиром Абласом Хином договорились об этом еще весной. Буртас – достойный сын достойных родителей, и это будет примерная семья. Как наша, дорогая моя женушка…

– Это делу не помешает, милый, – так же шепотом ответила Фатима.

– Ах, ты, моя жемчужина! – шепотом воскликнул Алтынбек, с любовью глядя ей в глаза, и, подняв как пушинку, понес ее в покои…

4

Начало царствования Алтынбека совпало с рядом больших и малых неприятностей для страны. С южных границ донесли, что монголы вытеснили с поймы реки Яик ряд родов саксинцев и кыпчаков, которые живут там вперемешку. Несколько тысяч человек были вынуждены бежать вглубь страны. Преследующие их монголы не отставали и вскоре дошли до засечных крепостей болгар, некоторые из них сумели захватить и по традиции полностью сожгли. Тут еще на западных рубежах опять начали разбойничать руссы. То ли банды ушкуйников, то ли отряды каких-то удельных князьков – поди пойми. На Адыле они нападали на купеческие караваны, грабили и топили корабли. Происходило это в основном между устьями рек Оки и Суры, из-за чего заметно упала торговля болгар с северными странами и даже с некоторыми русскими княжествами. Алтынбек приказал срочно построить кар, как называли болгары крепость, рядом с городом Веда-Сувар и назвать его Шупаш. Стройка шла споро, разрасталась быстро. Сюда потянулись не только плотники и каменщики, но и служилые люди, ремесленники, купцы. Вскоре город и крепость соединились

в одно целое, и все это местные жители стали называть Шупашкар*, хотя для сторонних людей город все еще оставался Веда-Суваром. Тем временем хакану донесли, что монголы начали наступать со стороны Уральских гор. А там башкорты. С ними ох как непросто! Потому как когда в конце девятого века основная часть башкортов, хоть и вошла добровольно в состав Серебряной Болгарии, но лишь на правах самостоятельности. Так они более или менее автономно живут и сейчас. Их понять можно. Народ этот довольно-таки многочисленный, а земли их простираются с Предуралья до юга Западной Сибири, а на востоке начинаются с Иртыша. Монголы давно пытаются подчинить их. В одна тысяча двести седьмом году сам Тэмуджин, после покорения татар и лесных народов, живших к северу-западу от Монголии, попробовал на прочность и башкортов. Только не тут-то было, те дали такой отпор, что у великого хана надолго отпала охота завоевывать их земли. Ничего не вышло и из попыток Субэдэя, который совершал их не раз. И вот теперь его войска вновь начали тревожить и башкортский край. Те пока держатся. При всем при этом Башкортская провинция не просит помощи от центральной власти, наоборот, обещает сама отстоять свою независимость. Только надолго ли хватит у нее сил? А тут дошли сведения, что улугбек Башкортского иля Ильхам Иштяк тесно сблизился с Гази Бараджем. И хотя теперь того нет в стране, кто знает, что там между ними. Тем более что, оказывается, они – родня, говорят, Иштяк приходится Бараджу дядей…

Одним словом, требовалось не просто срочно предпринять меры, позволяющие сосредоточиться на главной опасности – возможном нашествии монголов, а еще предусмотреть все основные варианты хотя бы на ближайшие годы.

…На собрании Хурала, действовавшего между курултаями, входившие туда ханы и беки, купцы и ремесленники, ученые и богословы предлагали много интересного. Чувствовалось, они тоже встревожены происходящими вокруг страны событиями. А лучшие советы дал бывший эльтебер, ныне улугбек самого сильного иля Ильхам. Потому Алтынбек после собрания встретился с ним отдельно. Они договорились о том, что первейшим делом должно стать улучшение отношений с соседями. Потому надобно наладить сильную туджунскую службу. А еще восстановить разведку. Ильхам предложил и способных организовать все это людей: на должность главного туджуна-посла – известнейшего купца Мамута, а в разведку вернуть его сына Сидимера, который уже показал себя как искусный собиратель всяких сведений из многих соседних и даже отдаленных южных стран.

* * *

Мамут давал последние наставления своим детям – Эхмету и Аюне. Улугбек Ильхам упросил-таки – или даже заставил? – его согласиться стать главным туджуном у хакана Алтынбека. Он считал, что это сегодня самое важное дело, особенно для обороны страны, в чем, в конце концов, убедил и Мамута. Действительно, Серебряная Болгария, конечно, сильна и весьма развита. Однако у нее не настолько большое население, чтобы в случае войны успешно противостоять захватившим чуть ли не всю Азию монголам, выставив против них равнозначную по численности армию. С нападениями руссов болгары пока справляются, потому как их князья даже после страшного поражения на реке Калке продолжают грызться друг с другом. Да и совершают они набеги на болгарские города не для захвата, а с разбойничьими помыслами – чтобы ограбить и обогатиться. А монголы – они другие. Сплоченные, боевые, безжалостные. И цель у них – не просто грабить чужие страны, а поработить их и заставить работать на себя. Это теперь известно всему миру. И для Серебряной Болгарии очень важно добиться того, чтобы нашествию монголов – а оно рано или поздно случится – противостоять хотя бы всем миром западнее Урала.

Все эти мысли при беседе с Мамутом повторил и Алтынбек. Видимо, Ильхам нашел с ним общий язык. Впрочем, при чем тут это? Нынче наверняка все, кого заботит судьба родины, думают примерно одинаково… Помимо всего, Алтынбек еще сообщил Мамуту, что отныне он будет не купцом, а беком. Конечно, не это поменяло настроение торговца. Наверное, и хакан, и улугбек правы в том, что лучше Мамута с посольской работой вряд ли кто справится. Как-никак в своей жизни ему с кем только не приходилось встречаться, с кем только не налаживать связи, улаживать дела, иногда весьма сложные и щекотливые. Одним словом, после долгих колебаний Мамут согласился-таки стать главным туджуном правителя страны. А дело свое решил оставить младшему сыну Эхмету. Старшего, Сидимера, хакан тоже призвал на службу, присвоил звание тархана и поручил наладить, вернее возобновить, работу разведки как внешней, так и внутренней. Чтобы главным образом по возможности избежать всяких неприятных неожиданностей от восточных соседей. Ну, ничего, Эхмет тоже далеко не мальчик, побывал вместе с отцом во многих странах, узнал почем фунт лиха. Впрочем, в Булгаре оставался не только он, но и дочь Аюна. Мамут хотел было на правах отца просто приказать ей поехать вместе с собой в Биляр, но она нашла же причину…

Конец ознакомительного фрагмента.