Спасение
Шрифт:
Челюсть у Каллума отвисала по мере того, как реальность вместе со слабым солнечным светом проникала в сознание. Высота утесов была не меньше семи километров, если не больше, а дно — километров пять в ширину. Несколько лет назад Каллум побывал в Гранд–каньоне, прошел всеми туристскими маршрутами, сплавлялся на плоту, карабкался на скалы попроще.
Здесь величины оказались на порядок больше — то есть невозможные.
— В какую преисподнюю нас забросило? — выпалил он.
— Ты сам назвал, засранец, — с издевкой ответил Донбул. — Это Ад. Второе название — Загреус.
— Нет, — вырвалось у Каллума. — нет, нет. Невозможно.
Он
— Ты все еще собираешься нас отсюда вытащить? — съязвила Фолувакеми.
Юрий, морща нос, озирал зону домашней катастрофы, которую представляла собой квартира Каллума. Морщился он в основном от вида, хотя и запах из кухонного уголка исходил странноватый.
— Ему что, жалованья не хватало на домашнее обслуживание? — спросил Кохе.
— Как видите, не хватало, — буркнул Юрий.
Два техника, войдя в дверь, направились к маленькому белому блоку в углу комнаты — Ген 3 Тьюрингу, управлявшему домашним хозяйством.
— Мне нужна вся загрузка памяти, — сказал им Юрий. — Открытые файлы должны быть у меня на столе через два часа.
— Да, сэр.
Юрий перешел в жилую зону, неодобрительно нахмурился, глядя на множество пустых коробок из–под пиццы.
— Здесь бывало много народу, — заметил он. — Раз он собрался в путешествие в один конец, какой смысл был наводить порядок?
— Думаете, он это заранее обдумал? — спросил Кохе.
— Возможно. Теперь уже не важно.
— Тогда что мы здесь делаем?
Юрий скорчил гримасу: он сам не мог до конца объяснить ощущение, что они что–то упустили, что Каллум над ними посмеялся. За долгие годы работы развивается чутье на такие вещи, на людей во всей красе их безумства. В России его учили обращать внимание в первую очередь на личность человека, каковая всегда считалась подозрительной, лживой, порочной. Нынешний его штат концентрировался строго на процедуре, на использовании базы данных и анализе матриц. Когда им бывал кто–то нужен, они не покидали кабинетов, чтобы за ним охотиться: они просто ждали, пока алгоритм распознавания лиц выловит нужного человека среди данных уличных камер наблюдения. Не было настоящих погонь, только автоматические дроны выслеживали намеченную цель. В том числе и поэтому Юрий обрадовался переводу в отдел тайных операций: сбор сведений ближе всего напоминал ему старые времена. Пока не объявился Каллум Хепберн.
Каллум не вписывался ни в одну из использовавшихся ими матриц. Им двигала не жадность, не идеология, не религия, он не являлся ни психически больным, ни наркоманом. Он не желал власти над миром. Каллум был влюблен и отчаялся. А лучше всего, что он оказался толковым и крутым, не боялся риска.
— Вам не кажется, что во всем этом деле что–то не так? — спросил Юрий.
Кохе негромко застонал.
— Мы взяли всех. Что может быть не так?
— Да. Мы всегда берем всех.
— Не обязательно. Только у вас хватило ума разобраться, что произошло, и только потому мы нашли Фила Мюррея.
— Ему заклеили рот
— На заброшенном складе.
— Туда собирались ремонтники, чинить освещение. И в любом случае, после того как Каллум нырнул в портал для изгнанников, мы бы поняли, что это не Мюррей, а самозванец.
— Их никого не осталось, шеф. Вам надо закрывать дело.
Юрий разглядывал большой снимок на стене: внизу рамки стояла дата — август 2091-го. На снимке Каллум с командой окружили свой «Дукати 999», обняли друг друга за плечи и солнечно улыбались. Дружная компания.
— Вы бы для меня на такое пошли? — обратился к своему заместителю Юрий.
— Шеф?
— Если бы мою невесту похитили и я бы собрался ее искать, вы стали бы мне помогать, зная, что помощь обнаружат и в результате вас отправят в изгнание? Вечная ссылка в самую глубокую адскую дыру, какую сумеет отыскать «Связь».
— Ну… не знаю.
— О, не надо мне льстить: вы бы этого не сделали. — Юрий постучал по снимку пальцем. — Подруга Генри Орма собирается рожать — боже мой! Каллум даже на Гильгенскую фабрику его не допустил: отослал следить за ходом операции с Хуамеа, в безопасности. И остальные: им не наплевать друг на друга. Они друзья, они еженедельно смотрят в лицо опасности, вместе веселятся, вскладчину покупают байк. Но такое… — Он вглядывался в освещенные солнцем счастливые лица, пытаясь впитать чувство товарищества. — Добровольно отправиться в изгнание вслед за друзьями. Фактически пожертвовать всей жизнью. Единодушно. Не верю.
— Но… они это сделали. Знали, что мы отправим их вслед за Каллумом: у нас не было другого средства обеспечить отсутствие утечек в СМИ.
Палец Юрия передвинулся к голове Каллума.
— Да. Вот только почему?
— Может, они у него в долгу?
— Нет, не в долгу. Это доверие. Они ему доверяют. При каждой катастрофе они доверяли ему свои жизни. Он планировал все операции. Мы считаем, что они рискуют, а на самом деле нет. Каллум для этого слишком умен. Он обеспечивает поддержку, запасные варианты, пути отхода: он все держит в голове задолго до того, как они вступят в опасную зону. Вот с чем мы столкнулись.
— Простите, — сказал Кохе, — не понимаю я такого.
Юрий улыбнулся снимку.
— Вот оно! Мы не поняли.
— Шеф?
Юрий стукнул по рамке костяшками пальцев.
— Чего не хватает? Вот они все. Каллум, Моши, Генри, Алана, Райна. Вся команда.
— Ну, и?..
— Тогда кто их снимал?
На это ушло полчаса и уйма обидных окриков, но наконец Донбул зашевелился. Заметно было, что его терзают сомнения, точно ли униформа охранника, в которой появился Каллум, еще не делает его охранником. Сомнения, но и надежда. Выход!
Каллум поверх сухой одежды опоясался поясом охранника, проверил оружие и высвободил пару штук из чехлов. Он стоял, держа руку поближе к кобуре с пистолетом.
— Чтобы не было недоразумений: я вам не доверяю. Так что держись на расстоянии и не делай резких движений. Я всем пожертвовал, чтобы сюда добраться. Ты не успеешь и заметить выстрела.
Фолувакеми потягивалась и растирала запястья. Донбул только сверкнул глазами и отправился к канистрам за новыми брюками и ботинками.
Уже развиднелось, и Каллум рассмотрел, что озеро почти круглое, пару сотен метров в диаметре. На камнях у самой воды лежал плот, связанный из желтых бочонков.