Спасение
Шрифт:
«Адский» снаряд врезался в рушащееся здание и сдетонировал, обратив его в облако солнечной плазмы. Взрывная волна со страшной силой ударила по внедорожнику, заставив его закувыркаться по асфальту. Каждый переворот отдавался ударом кувалды.
Юрий пришел в себя среди медленно сдувавшихся воздушных подушек, заполнивших салон внедорожника. Ворсистая белая ткань у него перед глазами была сильно запачкана кровью. Крыша оказалась внизу, окна растрескались мозаикой, но каким–то чудом не вылетели.
Горацио Сеймур распростерся на крыше рядом
— Ты как? — спросил он.
— Как огурчик. Спасибо. — Она потрогала нос, поморщилась. — Что это было, мать его?
— Понятия не имею.
Джулосс
В норме мункам имен не давали — не то чтобы запрещалось, но взрослые клана этого не поощряли: объясняли, что когорта должна быть единой, без любимчиков. Язык в общении тоже считался излишеством. Мунки должны понимать желания хозяина без указаний и пояснений: инстинктивная идентификация с любым требованием или поручением срабатывала намного быстрее. К тому же мальчикам приходилось обучаться передавать команды на уровне подсознания. Процесс был симбиотичным.
Ирелле исполнилось лет пять или шесть, когда она мысленно стала обозначать двух своих мунков как Уно и Дос. Они тогда изучали старые языки Земли, а ей нравилось мягкое звучание классического испанского. К семи годам Уно превратился в Уму, потому что даже Ирелле по душе была мысль иметь в подружках богиню, а Дос — в Дуни, без особых причин, просто имя звучало забавно. К тому времени, как ей стукнуло восемь, имена стали неотъемлемым атрибутом их общения, и даже Александре отступилось и не возражало.
Сейчас Ирелла, прислонившись к стене, смотрела сквозь большое окно в лечебку. Ума с Дуни любовно обнимали ее бедра. Она гладила их по макушкам, внушая уверенность, что с ней все хорошо и она их по–прежнему любит, хоть и покинула на долгих одиннадцать дней. Когда спасательный флаер приземлился в поместье Иммерль, навстречу ребятам хлынули из спален их когорты. Они ворвались в волну эмоций: облегчения и стресса, которые излучали одногодки Иреллы после перенесенного испытания. Бедняги мунки, ожидавшие счастливой встречи, перенесли это тяжело: обнимали хозяев, отказываясь отпускать. Их далеко не сразу удалось успокоить. Ко впавшей в истерику когорте Деллиана вынужденно вызвали мунк–техника Уранти, так как врачам, помогавшим раненому, пришлось бы то и дело отпихивать мунков с дороги.
Ирелла с любопытством наблюдала за обработкой мунков спреями. Наверняка это было не седативное, потому что мунки не впали в сонливость. Казалось, лекарство просто приглушило их эмоции. Потом девочка заметила, что за ней наблюдает Александре. И впервые
— Мы сдали экзамен? — воинственно спросила она.
К ее удивлению, Александре отвернулось с невероятно грустным лицом. Ирелла последовала за медиками, уносившими Деллиана в лечебку. Теперь, когда группа обработки пострадавших закончила работу, мальчик лежал на широкой койке, его раны покрывали длинные полосы хирургической ис–кожи, а к рукам от голубых прозрачных пакетов тянулись разнообразные трубки. Когорта мунков жалась к нему, согреваясь и утешаясь прикосновениями: с виду это напоминало щенят, теснящихся вокруг матери. Утомленная ролью недоступной снежной королевы, которую играла на курорте, Ирелла им порядком завидовала и вздыхала не без сожаления.
Уловив вздох и почуяв, что тепло ее души направлено не на них, Ума с Дуни крепче обхватили ее ноги. Мунки были ей не выше талии и потому не могли заглянуть в окно. Ирелла еще разок погладила их по загривкам, как они больше всего любили, и успокаивающе заворковала, всем видом выражая: «Со мной все хорошо, и за друга я больше не беспокоюсь. Все уладится».
Из лечебки вышло главный врач, подошло к ней.
— Теперь ты, если хочешь, можешь зайти, — сказало оне. — Только ненадолго. Седативные уже начали действовать.
— Спасибо. — Ирелла мгновенье колебалась, потом тряхнула головой, отгоняя сомнения. После всего, через что им пришлось пройти, смешно опасаться встречи с Деллианом с глазу на глаз.
Она подняла палец, приказывая Уме с Дуни остаться снаружи. Те надулись и повесили головы, но безропотно позволили ей уйти.
Деллиан прищурился, глядя на нее с койки, и, узнав, улыбнулся сквозь навеянную химией безмятежность.
— А вот и ты!
— А вот и ты. Как дела?
— Нормально, по–моему.
— Бедная твоя рука.
— Ничего.
— Надеюсь, на ис–коже снова проступят веснушки. Они мне всегда нравились.
— Мы с тобой наедине в спальне…
Губы у нее дрогнули в улыбке.
— Так и есть. Сави с Каллумом снова вместе.
— Ты меня поцеловала.
— Что?
— Там, когда мы бродили в полном одиночестве по крутым–прекрутым горам. Ты меня поцеловала.
Ирелла взяла его руку и коснулась губами костяшек.
— Да, правда?
— А еще можно?
— Посмотрим. Если будешь хорошо себя вести и слушаться докторов.
— Что они говорят?
— Морокс тебя не слишком глубоко ранил. — Она подняла бровь. — Вот уж повезло. Просто невероятно. Я верно угадала.
— Так меня модифицируют?
— Что?
— Это модификация, да? Мне имплантируют всякие супер–пупер боевые гаджеты?
— Эй, чем тебя накачали? Я тоже такого хочу. К модификации приступят только на следующей неделе. Дадут всем время оправиться после испытания.
Он протяжно вздохнул, утонув головой в подушке, расслабившись.