Спасения нет
Шрифт:
— Бенну взломан. Повторяю, Бенну взломан!
— Адовы святые, как они попали внутрь?
Иконка Финтокса изображала теперь сложный узор — Деллиану казалось, что он бы узнал изображение, если бы только сумел на нем сосредоточиться. Неуловимость смысла раздражала его, и он увеличил иконку, чтобы видеть яснее.
— По мне, это не похоже на оликсов, — беспокойно проговорил Джанк.
— Задействую крейсеры обороны Бенну, — сказала Тиллиана. — Командует ими Ирелла.
— Ох, святые! — вскрикнула Элличи. — Это же анабиозные
— Где камеры? — выдавил Деллиан.
— В первой биополости. Целый улей анабиозных камер. — Она всхлипнула. — Ох, нет, святые! У них там люди.
— Люди?
Деллиан с трудом понимал ее. Сознавал, что это важно, но в мозгу у него что–то стрекотало, в него вливались завораживающие, переменчивые образы, наполняли оптик. Нежная медленная мелодия воскрешала память о прекрасных временах на Джулоссе, когда они с погодками вольно играли в парках поместья. Смех и веселье.
— Коконы, — сказала Элличи. — Дроны обнаружили анабиозные камеры с коконами. Живыми.
— Говорит капитан Кенельм. Всем взводам оставаться на текущих позициях. Не вступать во взаимодействие с врагом. Повторяю, не вступать. Оружие применять только при атаке. Нельзя еще сильнее повредить этот ковчег. На нем люди.
— Деллиан?
Ему показалось, что это звала Тиллиана, но не точно. Голос был громкий, но доносился почему–то издалека.
— Деллиан, ты в порядке? Что с тобой?
— Деллиан! — умоляюще выкрикнул Ксанте. — Что ты творишь с когортой, перес…
Теперь изображения и мелодия подхватили его, унесли в тоннель памяти. Он падал в него быстрей и быстрей. Все его воспоминания, словно взрываясь, становились яркими и цельными. Заставляли вновь пережить каждое мгновение жизни.
— Великие святые, что это Финтокс ему загрузил? Плотность данных на оптике зашкаливает. Гендес не может выявить закономерности.
— Что это?
— Финтокс! Финтокс, вы меня слышите? Выходите из нейронной страты. Немедленно!
Некоторые воспоминания были болезненны. Ни одно детство не обходится без синяков. Каждая ссадина, каждый порез. Каждое столкновение в игре. Все это набросилось на него, боль с прежней силой обжигала нервы. Нет, с большей силой, острее. Он невольно вскрикивал в страхе и отчаянии. И не было рядом Александре, чтобы его утешить. Никого не было. Он один. Никто его не любит.
— Святые, Деллиан, у тебя телеметрия ушла за красное. Дел, что с тобой?
— Дел, отзови когорту. Отключи вооружение. Черт! Тиллиана, на помощь!
— Ничего не могу сделать. Ирелла! Ирелла!
Но была любовь. Такая сильная любовь! К нему. К каждому из них. Он приветственно воздел руки.
— Они нас любят! — провозгласил он. И… вот оно. Послание. Божественное послание. Оно пришло из будущего — каскад тахионов пронесся к ним из эпохи, когда догорали угольки галактик. Чистый, как солнечный свет, ясный, как небо. Призыв!
Деллиан открылся ему, принял, как ангельскую
— Дел? Дел, милый, это Ирелла. Дел, отключи когорту. Пусть маленькие отдохнут, а я побуду с тобой. Мы с тобой. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Отключи их, любимый. Пожалуйста.
— Ирелла?
Он ее слышал, а вот образ куда–то затерялся. Она уходила в свет, ускользала в ожидавшее их будущее.
— Черт, черт, ЧЕРТ! Что за хрень!
— Дел! Святых ради, брось в нас палить!
…
— Святые, что тут?..
— Ты в порядке? Отвечай? Взвод, вы меня слышите?
— Мы в порядке, Элличи. У нас тут землетрясение.
— Святые хреновы, они целую секцию ковчега подорвали ядерными. Ядерными, так их и так!
— Мы не умрем, — сказал этим обезумевшим голосам Деллиан. — Мы дойдем до конца времен. Там нас ждет Бог.
— Ох, дерьмо! Что это с Делом?
— Датчики наших штурмовиков показывают большую каверну ниже области взрывов. Она открыта в космос.
— Декомпрессия! И сюда дойдет! Держитесь за что–нибудь. Урет, ради святых, хватай Дела!
— Он меня убьет.
— Хватай! Ирелла его удержит.
Деллиан, кажется, летел — его завертела могучая буря света и затопивших все его существо ощущений. Хаос нарастал. И звуки на заднем плане усиливались. Физическая сила покоилась на поверхности его мозга. Проталкивалась внутрь в ритме сердечных толчков. Она уже причиняла боль, а свет и звук нарастали с каждым ударом.
— Дел, это я, Ирелла. Я люблю тебя, Дел. Я хочу к тебе.
— Я люблю тебя, Ирелла, — прошептал он.
— Дел, отключи когорту. Ради меня, любимый. Пусть отдохнут.
— Да!
— Офигенное спасибо!
Деллиана трясло. Не от мощи заполнившего его целиком послания. Это его трясли за плечи. От этого стало еще больнее.
— Финтокс!
— Пропал, Тиллиана. Декомпрессия здесь врезала по нам, как ураган на газовом гиганте. Ему бы за что–нибудь ухватиться…
— Он мертв. Телеметрия скафандра — прямая линия.
— Эта нейродрянь и Дела убьет.
— Всем слушать меня: каждому связать свой скафандр со своей боевой когортой. Ядра вас удержат против тока декомпрессии. Все взломанные нами двери закрываются, но газ будет уходить еще не один час.
— Пропали! Все пропали! Все передовые взводы — слишком близко оказались к тем взрывам.
— Это Финтокс заставил единое сознание такое устроить? Метаваянцы нас предали?
Деллиану трудно было собраться с мыслями — мешала головная боль. Разум сломался. Утонул. Все мысли были не те, не его мысли. Слишком мощным оказалось послание, а от него слишком мало осталось, чтобы воспротивиться этой мощи. Иреллу он никак не мог разглядеть. А где–то рядом испуганно вопили его друзья.