Спасенная любовь
Шрифт:
Он вынул пробку из бутылки шампанского, все еще остававшегося холодным, и протянул Корделии один из двух пластиковых стаканов.
– А есть правила насчет выпивки и плавания под парусом? – спросил он, усаживаясь на камень.
Корделия тем временем аккуратно расстилала на песке большой ковер.
– Я принесла много воды. – Она улыбнулась и отпила шампанского. – И много еды. Это должно помочь справиться с алкоголем.
– Если нет, мы всегда можем провести ночь на пляже. Их взгляды встретились, и он улыбнулся ей. – Ты, должно быть, делала это
Лука знал, что он бесстыдно выуживает информацию, но хотел узнать о ней побольше, к чему обычно не был склонен, когда дело касается противоположного пола. Он давно обнаружил, что все женщины, с которыми он встречался, были в значительной степени одарены в искусстве говорить о себе. Задавать вопросы почти не было нужды.
– Ни разу, – задумчиво проговорила Корделия. – Хотя в окрестных бухтах частенько устраивают вечеринки во время летних каникул.
– Но ты на них не ходила?
Она отпила еще шампанского и поморщилась.
– Когда мне было двенадцать, один из моих друзей праздновал день рождения в бухте недалеко от этого места. Конечно, там были и взрослые. С тех пор я плавала сюда только одна. Эти бухты – мои собственные.
– Никаких безрассудных подростковых вечеринок с запретным алкоголем и разъяренными родителями, выслеживающими своенравных отпрысков, чтобы утащить их домой?
– Только не для меня.
– А почему бы и нет?
– Потому что…
Солнце палило вовсю, но ковер укрывался в кружевной тени дерева, и легкий ветерок навевал приятную истому. В какой-то момент Лука покинул камень и уселся рядом с ней на ковре, а потом лег, глядя в безоблачное голубое небо, и она последовала его примеру.
– Потому что мой отец был слишком заботливым. Моя мать погибла, когда я была еще ребенком. Я тебе уже говорила об этом, но после ее смерти как-то так получилось, что у отца развился безумный страх: если я уйду слишком далеко, то непременно случится что-то плохое. Конечно, в детстве я этого совсем не замечала, но чем старше становилась, тем явственнее понимала, что у меня нет такой же свободы, как у многих других подростков. А потом умер мой брат, и все стало еще хуже.
– У тебя был брат? Я даже не догадывался.
– И неудивительно. Отец никогда не говорит об Алексе. После того как тот умер, даже все его фотографии в рамках убрал. Алекс был моим близнецом.
Корделия вздрогнула, когда почувствовала, как Лука коснулся ее руки. Мысли ее оставались в прошлом, но ощущение было такое, словно электричество пробежало по телу. Это был их первый физический контакт, и тепло его пальцев оказалось таким приятным. Возбуждение всколыхнулось в ней, но она сказала себе, что это обычный жест сопереживающего человека. Эквивалент дружеского объятия. А не чувственного, которое может закончиться страстным поцелуем. Но ей все равно нравилось его прикосновение.
– Твой близнец!
Лука приподнялся и склонился над ней, глядя участливо.
Корделия совладала с эмоциями, закрыв глаза. Пальцы Луки все еще касались ее, он был достаточно близко к ней, чтобы чувствовать
– Все изменилось после смерти Алекса, – сказала Корделия. – Я планировала поступить в университет, хотя и знала, что отец станет звонить по два раза в день, желая убедиться, все ли со мной в порядке. Я думаю, он всегда в глубине души считал, что должен был быть в состоянии защитить мою маму, что ему надо ехать с ней, когда она отправлялась в Лондон. Тогда она не попала бы под машину, и все было бы в порядке. Если он не смог защитить маму, то решил посвятить жизнь моей защите. Но пожертвовать университетом? – Она вздохнула. – Я поняла, что должна поступить. Алексу было суждено помогать папе в рыболовном бизнесе и в конце концов взять его на себя. Это было все, чего он когда-либо хотел, в то время как я…
– В то время как ты?..
– Я мечтала уехать отсюда, посмотреть мир. И это было бы правильно для меня и моего отца. Но эти мечты умерли вместе с Алексом. У меня не было иного выбора, кроме как занять его место. Не пойми меня превратно, это не плохая жизнь, но там большой мир… И все-таки я смирилась с тем, что никогда его не увижу.
Корделия открыла глаза и обнаружила, что Лука смотрит на нее сверху вниз.
– Я не собираюсь изводить тебя плачем и причитаниями, – с улыбкой сказала она.
– Я не имею ничего против плачущей женщины, – солгал Лука.
Он был сыт по горло выходками бывших жен своего отца, обожавших разыгрывать эмоциональные драмы ради влияния на общественное мнение, когда брак начинал распадаться. Он мог припомнить один особо яркий пример, когда пышный прием по случаю празднования дня рождения его отца обернулся фарсом из-за пьяной выходки жены номер три, решившей пролить свет на все, что она ненавидела в мужчинах, и в особенности в его отце.
– Лжец. – Но на этот раз улыбка была более искренней. – Мужчины ненавидят женские слезы.
– Ты убедилась в этом на собственном опыте? Какой-то парень набросился на тебя, потому что ты плакала?
– Нет!
Корделия больше не могла сопротивляться желаниям, протянула руку и погладила его, чувствуя, что у нее дрожат пальцы. Это было потрясающе, так же дерзко, как если бы она показала стриптиз. Ее соски превратились в тугие чувствительные бутоны, тепло разлилось между бедрами.
Жаркое солнце, шампанское, откровения…
Смесь была пьянящей и взрывной.
– Никаких парней?
Лука взял Корделию за руку, повернул кисть и, не отводя взгляда, поцеловал ее ладонь, затем проложил нежный след языком на коже предплечья.
Корделия вздохнула и задрожала, разрываясь между необходимостью отстраниться и желанием пойти дальше, потому что они ступили на опасную территорию. Ценою решения могла стать сама ее жизнь, но искушение было непреодолимым.
У нее было чувство, будто она так долго смотрела сквозь стекло на мир, наполненный захватывающими возможностями, что шанс зайти за это стекло и на самом деле вкусить вожделенные плоды невозможно было упустить.