Спасенная с «Титаника»
Шрифт:
Все зааплодировали. Принимая медаль, молоденькая судовая горничная шагнула вперед и сделала реверанс. К горлу Селесты подкатился комок – она вспомнила, как самоотверженно помогала им эта девушка. Селеста подумала о членах команды «Титаника», которых допрашивали в качестве свидетелей; ходили слухи, что им заморозили жалованье с той самой минуты, как судно затонуло. Теперь их жизнь тоже зависит от благотворительных пожертвований. А те, кто сейчас лежит на дне океана? Они уже не получат ничего…
Хэрриет удовлетворила свои амбиции, посетив концерт в память жертв трагедии, который состоялся в воскресенье на Бродвее,
– Селеста, дорогая, вы ведь не собираетесь покинуть нас в этот ответственный момент? – спросила Маргарет Браун, подошедшая к ним в антракте. – Миссис Паркс, ваша невестка – верная сподвижница общего дела.
Хэрриет покраснела от удовольствия.
– Разумеется, она останется и будет оказывать всю посильную помощь. Она уже добилась пожертвования в несколько сотен долларов от компании «Даймонд раббер».
– Вот как? Рада слышать! Перед нами стоит большая задача, если мы собираемся выплатить компенсации тем, кто лишился имущества. Значит, увидимся на следующем собрании, Селеста? У нас уже есть мысли насчет возведения мемориальной статуи, а также национальных памятников.
Маргарет подмигнула Селесте, та кивнула в ответ.
– Это та самая «непотопляемая» Молли Браун? – вытаращилась ей в спину Хэрриет.
– Тише! Не произносите этого имени. Она ненавидит, когда ее называют Молли. Маргарет – это силовая станция мощностью в одну человеческую силу, вечный двигатель. Если кто и способен возвести памятник, то именно она, и готова спорить, она сделает это на раз-два!
– Не будь вульгарной, милочка, тебе это не идет, – заметила Хэрриет, разглядывая невероятных объемов миссис Браун в широкополой шляпе со страусовыми перьями и кричащем платье из шелка. – Дама слегка неотесанна, хотя богата, как Крез. Совсем не твоего круга, верно? Этот аляповатый, безвкусный стиль…
– Зато сердце у нее больше, чем пароход, на котором она чуть не утонула. Воистину золотое сердце, а это ведь самое главное, не так ли, миссис Паркс? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей.
Оставив последнее слово за собой, Селеста удалилась. Хэрриет Паркс от изумления потеряла дар речи.
Глава 35
Дорогая Мэй!
Как приятно получить письмо от тебя! В следующий раз пускай будут две страницы, хорошо? Как дела в Личфилде? Побывала ли ты в Духов день на гринхиллском параде скрипачей? Мне всегда нравилось шествие музыкантов и их состязания, а больше всего – ярмарка. Дамы одеты в красивые платья и большие нарядные шляпы, повсюду царит оживление, и, конечно, на улицах полно зрителей. В Акроне ничего похожего нет, разве что изредка приезжает цирк или бывает благотворительный базар.
Мы вручили капитану Рострону и его команде чашу и медали. Моя свекровь Хэрриет навязалась сопровождать меня. Шляпки и драгоценности произвели на нее огромное впечатление. Теперь мы намерены собрать деньги на возведение памятника. Если я пообещаю брать свекровь в эти поездки, где она сможет вдоволь нагуляться по магазинам, Гровер наверняка
Ты уже побывала в Ред-хаусе? Там я выросла. Сад сейчас очень красив, радует глаз всеми оттенками розового и лилового. Полагаю, мои братья, как всегда, проводят отпуск в пешем походе по Шотландии. Элла уже начала ходить? Родди катается на самокате. Мы планируем свозить его к Великим озерам. Он растет очень быстро, скоро ему придется сменить короткие штанишки на брюки и постричься, как взрослому.
Прошу, не медли с ответом.
Твоя верная подруга за океаном,
Селеста
Сжимая письма в руках, промозглым ноябрьским утром Мэй спешила в Соборный двор. Сегодня понедельник, день уборки у каноника Форестера. За спиной Мэй высилась громада собора, пасмурное небо грозило снегом. Хорошо, что Элла в теплых рейтузах и пальто.
Мэй не нравится оставлять девочку миссис Олсоп, хотя, надо признать, квартирная хозяйка – добрая женщина и вывозит Эллу погулять в коляске, пока сама делает покупки на Маркет-стрит. Понедельник – всегда самый трудный день, но она успеет сделать уборку у каноника перед тем, как бежать на работу в колледж. Мэй уговорила миссис Олсоп гулять с Эллой вокруг Соборного двора, чтобы иметь возможность помахать дочурке из окна колледжа или выскочить на минутку на улицу и подержать Эллу на руках. При расставании малышка, конечно, расплачется, а сердце Мэй будет разрываться от боли, однако ничего не поделаешь – нужно работать, чтобы прокормить их обеих.
Элла уже ходит и лепечет первые слова. Воздух Стаффордшира ей на пользу: кудряшки выбиваются из-под капора, темно-карие глазки-вишенки всегда радостно блестят, вызывая всеобщее умиление. Элла – очень улыбчивый ребенок. Привлекала бы ее собственная дочь столько же внимания? – порой задавалась вопросом Мэй.
Каждый божий день она с тоской думала об Элен, вспоминала, как они гуляли в Куинз-парке и смотрели на нянек, кативших перед собой нарядные коляски, или все вместе ехали на трамвае в Бэрроу-бридж, а там сидели на траве и угощались мороженым. Каким коротким оказалось их счастье… Так или иначе, Мэй должна терпеливо сносить боль, пронзающую сердце по ночам, когда во сне она видит свою дочь: волны уносят Эллу прочь, родное личико исчезает во тьме океана… Однажды Мэй проснулась с криком и увидела, что Элла стоит в своей кроватке и смотрит на нее огромными темными глазами, полными слез.
Не думай об этом, приказала себе Мэй, торопливо шагая по мощенной булыжником улице. Благодаря Форестерам она прекрасно устроена: живет в старинном городке и помогает по хозяйству в Богословском колледже, заботится о студентах – прибирает их комнаты, стирает белье, прислуживает в столовой, если надо. Будущие священники часто полуночничают, но, поскольку квартирка Мэй расположена совсем недалеко, на Дэм-стрит, по вечерам она может забегать домой проведывать Эллу, спящую в колыбельке. Мэй знает, что, если девочка заплачет, миссис Олсоп придет ее укачать.